Книга Хрущевка княжны Соколовской 2, страница 4 – Полина Змееяд

– Так… Тридцатое ревуна, Маргарита Алексеевна. Я как всегда-с, о проценте напомнить, – Яринский ответил так, будто я сама должна знать, о каких процентах речь.

Но я не помнила. Смутно догадывалась, что речь идет об очередном долге Маргариты, пыталась найти в ее воспоминаниях что-нибудь о нем, но почти все, что связано с деньгами, подергивала будто серая дымка. Такая же лежала на информации о родителях и, как ни странно, о самом Яринском.

Я вежливо улыбнулась и пригласила незваного гостя выпить чаю, рассчитывая, что он откажется. И он не разочаровал.

– Ну что вы, не смею вас стеснять, – в его ответной улыбке так и читалось презрение и насмешка, намекающие на неблагополучные, по мнению местных богатеев, условия жизни княжны. – Я лишь документы новые показать хотел. Вот, взгляните, чтобы не с моих слов. Сами убедитесь, что все по закону.

Неловко повернувшись, Яринский достал из машины дипломат, открыл его и, выудив оттуда какие-то листы, сунул их мне.

Я взяла, заинтригованная и напуганная. Скользнув взглядом по строчкам, почувствовала, как голова кружится и перед глазами темнеет. Даже, кажется, покачнулась, но незваный гость тактично сделал вид, что этого не заметил.

Два миллиона. Долг Марго, вернее, отца Марго, перешедший на нее, составлял два миллиона рублей. По местным меркам – сумма просто заоблачная. Мне такую ни за что не заработать: я еще с долгом перед комиссией не расплатилась! Кредит на такие огромные деньги мне никто не даст, клад я вряд ли отыщу… Интересно, что полагается за неуплату? Разве с такой огромной задолженностью я не должна уже сидеть в тюрьме или отправиться на какие-нибудь работы?

Яринский, похоже, мыслил примерно в одном со мной русле: насладившись эффектом, который произвели на меня бумаги, он забрал их и деликатно кашлянул в кулак.

– Разумеется, я понимаю ваши обстоятельства, Маргарита Алексеевна. И учитывая, что вы дама… княжна, в конце концов, не смею обращаться к компетентным органам с просьбой об аресте. Тем более, вы не покидаете город и вносите время от времени платежи… И все же, поймите, я не могу ждать вечно. Здоровье уже не то, а хотелось бы и деток понянчить. Разумеется, после свадьбы ни о каком долге не может быть и речи: я за вас в приданое три миллиона дам. Два в погашение долга и один – на ваши девичьи желания…

Он говорил, а я сосредоточилась только на том, чтобы на ногах устоять от таких новостей. Мне только начало казаться, что все налаживается: Снежин окончательно опозорился, девочки начали спокойнее принимать мои странности, Краузе обещал с завтрашнего дня начать обучение. Даже с Тарковским худо-бедно поладить удалось. И тут такое.

– Я… – хотелось отказаться, хотелось выгнать мерзкого старика пинком, но решимости не хватило. Если мне все же придется сдаться и выйти за него, то давать заднюю после резкого отказа будет более позорно, чем после обещания «подумать» или чего-нибудь в этом роде.

– Понимаю, вам нужно еще немного времени, – Яринский покровительственно похлопал меня по плечу. В уголках его полных губ пряталась довольная улыбка: уж он то уловил перемену в моем настроении.

– Благодарю за понимание, – справившись с собой, я осадила ростовщика ледяным взглядом и отвернулась. – Хорошего вам дня.

И не давая ему ни времени попрощаться, ни возможности последовать за мной, скрылась за дверью подъезда.