Книга Виктория - значит Победа. Каждому по делам его, страница 182 – Салма Кальк

— Да! Его мать оказалась хилой, и отдала богу душу от зимней простуды. Да я и не рискнул бы ещё на одного ребёнка от неё — зачем мне два животных в доме, одного достаточно!

— От простуды? — как-то не верится. — Маги ж крепче и здоровее, а маги-нелюди — и вовсе! Чем и как её лечили?

— Никак. Она вся покрылась пятнами, а я не желал подцепить заразу от неё, и запретил заходить в её спальню. Воду и еду ей ставили под дверь, она сначала выходила и брала, а потом перестала. За дверью сначала слышали шаги, а потом уже нет. Я велел провинившейся служанке зайти и посмотреть, что там, она зашла — сказала, лежит на постели, дышит. А через три дня уже и на постели никого не осталось, просто никого. Я позвал её брата, он едва не убил меня, как услышал, а потом сказал — она ушла, её здесь более нет, заказывайте заупокойную службу.

— Фрейсине, вы рехнулись? — интересуется король. — И как родственники вашей жены вовсе оставили вас в живых!

— Они все вскоре после того убрались куда-то, а владения отдали дальнему родичу. А я жил… как жил. А потом увидел зимой в Массилии вот её, — кивает на меня, — и узнал, что это вдова де ла Шуэтта. А я слышал, что он женился на дочери Сен-Мишеля, которую хорошо спрятали — не так от меня, как от Вильгельма Дармштейнского и его подручных магов, очень уж он хотел уничтожить бастарда жены. А тут смотрю — выжила, выросла, сыта, здорова, смотрит дерзко — так и пускай родит мне ещё парочку сыновей, тоже здоровых, и чтоб людей, а не животных. И магов, нормальных магов, а не то недоразумение. А она заартачилась, ровно как и маменька её, будто и впрямь законный отпрыск королевской семьи! Была бы умная — поняла бы, в чём её выгода, и согласилась бы сразу!

— Чтобы потом умереть в запертой комнате, если вдруг что-то пойдёт не так? — тихо спрашиваю я среди гробового молчания.

— Чего сразу умереть-то, — вскидывается Фрейсине и замолкает.

— Ваше величество, есть ещё у вас вопросы к этому человеку? — а вдруг?

Вопросы есть, но их немного — о Руссо, но все мы видим, что Фрейсине и впрямь не задумывался о том, что может творить на подвластной ему территории Руссо. И вопрос о Руссо придётся решать с самим Руссо.

— Тогда я желаю видеть Арно Фрейсине здесь и сейчас, — говорит король непререкаемо.

— Я помогу порталом, — тут же откликается Саваж. — Если ваше величество дозволит открыть его.

И впрямь, король дозволяет — что-то там делает, я не понимаю, что, и портал открывают прямо здесь, и ожидание оказывается недолгим, очень скоро Саваж возвращается с молодым мужчиной, весьма похожим на Фрейсине, и он очень — очень! — хорош собой. Чёрные кудри, зелёные глаза… я понимаю принцессу Агнесс, если старший Фрейсине в юности был красив хоть вполовину от сына, то пропасть нетрудно.

И — ни ушей волчьих, ни хвоста. Совсем. Никаких.

— Арно Фрейсине к услугам вашего величества, — представляет его Саваж.

Тот склоняется в совершенно приличном поклоне.

— Встаньте, — велит ему король, — и скажите — отчего ваш отец не представлял вас ко двору?

— Очевидно, не имел такого желания, — на отца сын не смотрит.

— Он утверждал, что даже облик ваш не вполне человеческий.

— Только если это для чего-то нужно, — и на мгновение мы впрямь увидели на голове среди чёрных кудрей волчьи уши, и в улыбке мелькнули клыки, и показался хвост.