Книга Виктория - значит Победа. Каждому по делам его, страница 185 – Салма Кальк

Я взглянула на неё — интересно, а они настаивали? Отчего-то мне показалось, что да, настаивали. Ладно, мы вроде не об этом сейчас. И вообще, я не могла подобрать для неё слов утешения — именно как Викторьенн. Для себя, к слову, тоже не могла, ну и ладно. Моя внутренняя Викторьенн, судя по всему, пребывала в глубоком обмороке от всего, что увидела и узнала, и наверное, для неё так будет лучше. Ей и без того хватило в жизни всякой мерзости. И пусть у неё хотя бы в посмертии всё будет хорошо.

Поэтому… наверное, я не пожалею.

Я сама взяла принцессу за руку, внимательно посмотрела на неё. Она крепкая, выдержит. А нет — ну, будем спасать.

— Агнесс, всё не совсем так, как вы полагаете. Викторьенн умерла. Я — другой человек.

Что же, она не стала сомневаться, спорить, кричать, что-то возражать… просто окаменела. И не сразу задышала, как я понимаю.

— Вот, значит, почему некромантия, — проговорила еле слышно. — Вот и стало всё понятно. Как… как это случилось? — подняла взгляд на меня. — И… кто тогда вы?

— Тело Викторьенн, душа совсем другого человека. Я… я могу рассказать, что я успела узнать о ней за этот почти год. Хотите?

— Да, — кивает она.

И я начинаю рассказывать. Воспоминания Викторьенн мне в помощь. О детстве в Ор-Сен-Мишель, о пансионе, о замужестве. О замужестве и жизни в доме Гаспара стараюсь говорить чётко и безэмоционально, только факты. Агнесс слушает и сжимает зубы, кажется, она тоже хочет сказать кое-что из того, чего не знают благородные дамы, а в особенности принцессы. Она дышит и молчит, слёзы текут беззвучно. Я обнимаю её, мы обе ревём, и мне невыносимо жаль и Викторьенн, и саму Агнесс, потому что — и одну не спасли, и вторую тоже не спасти. Я понимаю, отчего она ищет безопасности, покоя и любви в доме кузена, но кажется, сделать с этим невозможно ничего.

— Здоров ли ваш супруг, Агнесс? Нет ли у него каких-нибудь неумолимых врагов? — интересуюсь сквозь хлюпающий нос.

— У всех есть враги, — вздыхает она.

— Может быть, его враги найдут уже его? И ваш старший сын займёт его место?

— Мечты, это лишь мечты, — качает головой. — При нём трое магов, двое — его молочные братья, бастарды его отца. За своё место и положение они пойдут на всё, оба. Поэтому…

— Подумаем, — отмахиваюсь. — Просто ещё не сейчас.

— А… вы? Кто вы и откуда вы взялись? Теперь я понимаю всё, что показалось мне странным — и свободную речь, и удивительные слова, и силу вашу понимаю тоже. Вы, наверное, из какой-то очень высокопоставленной семьи, раз можете так себя держать. Дева ваших лет не смогла бы так допросить Фрейсине в присутствии короля, даже если бы очень разозлилась на него.

— Я из другого мира, Агнесс, я просто из другого мира.

И дальше я рассказываю — в очередной раз, да? Рассказываю о том, откуда я взялась, где жила, чем жила и как всё это закончилось. Это помогает — Агнесс перестаёт реветь, и слушает весьма внимательно. Качает головой, восхищается. Когда я дохожу до развязки истории, вздыхает и обнимает меня.

— Я никогда бы не поверила, если бы мне просто так рассказали что-то подобное, назвала бы плохой выдумкой. Но… я вижу, что вы правдивы, и всё, что я видела сегодня, тоже подтверждает ваш рассказ.

— Можете поговорить с маркизом де Риньи и графом Ренаром. Они поделятся впечатлениями. А герцог Саваж расскажет о тех делах, в которые мы попадали с ним вместе. И герцог Монтадор тоже, в смысле — его высочество.