Книга Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 4, страница 94 – Мосян Тунсю

Однако взгляд не дрогнул. Под его воздействием Шан Цинхуа чувствовал себя словно под дождём из игл. Борясь с отчаянно бьющимся сердцем, он с трудом сделал медленный вдох и приподнялся, дрожа всем телом, будто терзаемый болезнью Паркинсона.

Убедившись, что Мобэй-цзюнь в состоянии его услышать, он наконец перевёл дух и начал:

– Ах, Ваше Величество, я и подумать не мог о том, чтобы покинуть вас в такое время, – но откуда мне было знать, что наступает решающий момент вашей жизни, когда вы наследуете престол? Почему же вы сразу не сказали, что вам предстоит столь важное событие?

Мобэй-цзюнь вновь ответил ему выразительным взглядом, в котором Шан Цинхуа прочёл: «Встань на колени и моли о прощении, тогда я, так и быть, помилую тебя».

– Сказать по правде, вам не стоило брать меня с собой, – продолжил Шан Цинхуа, чувствуя, как подёргиваются уголки губ. – Ведь я ни на что не годен, кроме как худо-бедно служить вашим мальчиком для битья. Вы же сами видели только что: я едва сумел выиграть для вас немного времени, и меня при этом избили до полусмерти. Теперь же ваш дядя после столь тяжкого ранения едва ли осмелится вернуться, а вы, должно быть, почти закончили усвоение боевых навыков вашего рода – так что я… пожалуй, пойду.

Выражение лица Мобэй-цзюня сперва немного смягчилось, однако при последних словах глаза тут же полыхнули холодным блеском:

– Опять?! Да как ты смеешь!

От его гневного вопля Шан Цинхуа с новой силой ощутил, до какой степени у него болит всё тело, и, преисполнившись праведного возмущения, выкрикнул в ответ, врезав по земле от переизбытка чувств:

– Что значит – как смею?

Разумеется, эта вспышка не оказала ни малейшего влияния на Мобэй-цзюня, вылившись лишь в боль, прострелившую руку Шан Цинхуа до самого плеча с такой силой, что у него искры из глаз посыпались. Поскольку Мобэй-цзюнь был не в состоянии подняться, Шан Цинхуа осмелел и принялся в гневе тыкать в него пальцем:

– Ну так послушай, что я тебе скажу! Я слишком долго терпел такого вздорного и избалованного барчука, как ты, злобный демон младшего поколения!

Он впервые позволил себе столь возмутительную дерзость. Судя по выражению лица Мобэй-цзюня, тот попросту не мог поверить своим ушам. Что же до Шан Цинхуа, давние обиды прямо-таки хлестали из него, словно прорвало плотину:

– По-твоему, над таким покладистым и безответным слугой, как я, у которого и уровень совершенствования не очень, можно куражиться как вздумается, так ведь? Вот какого ты мнения об этом старике?.. Такого, а?! Что смотришь, у тебя есть какие-то возражения?! Чтоб ты знал, этот старик – твой настоящий отец! Можешь звать меня папочкой! Подумать только, я позволял тебе творить всё это – попробовал бы ты провернуть то же самое с Бин-гэ, он бы тебя попросту прибил, а оригинальный Шэнь Цинцю насмерть задавил бы тебя своим извращённым интеллектом! Кому бы такое понравилось – каждый день подвергаться побоям и при этом изображать, будто прямо-таки светишься от счастья! Я ведь не собака! Да даже собака, если постоянно её пинать, в конце концов сбежит!

– Смерти ищешь? – рыкнул Мобэй-цзюнь.

Однако в подобных обстоятельствах его слова не очень-то пугали, так что Шан Цинхуа продолжил:

– Вот именно, что не ищу. И потому «посмею» не только уйти, но, представь себе, и кое-что ещё: этот глава пика, прямо здесь и сейчас, поквитается с тобой за всякий раз, когда ты избивал его прежде!