Книга Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 4, страница 97 – Мосян Тунсю

– Могло ли быть иначе, учитывая, кто его возвёл? – рассудил Шэнь Цинцю, обмахиваясь веером.

– Вы устроились куда лучше, чем я, – заявил Шан Цинхуа, заталкивая стыд и совесть подальше. – Я вот думаю: быть может, меня осенит свет щедрости братца Огурца и я смогу ненадолго здесь задержаться, вкусив беззаботной жизни?

– Увы, ты не вовремя, – отозвался Шэнь Цинцю. – Мы собираемся трапезничать.

– Отчего же? – не сдавался Шан Цинхуа. – Как говорится, прийти вовремя лучше, чем прийти рано, так что, сдаётся мне, я зашёл очень даже удачно. Дайте-ка посмотрю, как у вас там с готовкой! – Едва договорив, он целеустремлённо двинулся в сторону, как он думал, кухни, а за занавесью…

…обнаружился Ло Бинхэ в простой чёрной рубахе с закатанными рукавами – и с убийственно-суровым видом. Как раз в этот момент он с мрачной решимостью… месил тесто.

На его сосредоточенном лице белели два пятна от муки, она же осела на ресницах. Ком теста он раскатывал с такой силой, словно это было не тесто, а грандиозный план по объединению всей Поднебесной под его правлением.

Нет-нет-нет-нет-нет…

От этого зрелища Шан Цинхуа чуть не рухнул замертво.

И это невероятно крутой главный герой его романа, способный мановением руки подчинять своей воле целые армии альфа-самцов, – Бин-гэ!

Месит тесто!

Делает лапшу!

Лапшу-лапшу-лапшу…

Это слово повторялось в бесконечном цикле, будто залипла клавиша на клавиатуре.

Вот уж воистину несказанное святотатство!

Безмолвно отступив, Шан Цинхуа вновь уселся за стол и потянулся было к чашке, чтобы, хлебнув чаю, прийти в чувство, но Шэнь Цинцю ловко выхватил её из-под его руки:

– Моя.

– У вас тут что, ещё одной чашки не найдётся? – возмутился Шан Цинхуа, которого всё ещё потряхивало от страха. – Или тебе для меня чашки жалко?

– Сам знаешь, что никакой второй чашки быть не может. Так что эта – и его тоже. – С этими словами Шэнь Цинцю указал в сторону кухни.

Шан Цинхуа лишился дара речи.

– Всё ещё хочешь попить из неё? Давай, если не боишься, – подначил его Шэнь Цинцю.

Только что тянувший чашку на себя Шан Цинхуа тут же принялся её отталкивать:

– Нет уж, почтенный, лучше оставьте её себе, я недостоин подобной милости.

Пока Бин-гэ готовил, они ещё немного поболтали о том о сём. Услышав о происшествии в ледяной крепости Мобэй-цзюня, Шэнь Цинцю с сомнением протянул:

– Правда? Так всё и было?

– А какой мне смысл врать тебе? – оскорбился Шан Цинхуа. – Что ты имел в виду под этим «так и было»? Речь шла о моём чувстве собственного достоинства – я не мог остаться.

– Так-то оно так. – Поразмыслив, Шэнь Цинцю добавил: – Просто ты прежде не казался мне таким человеком.

– Это каким же?

– Столь пекущемся о чувстве собственного достоинства, – доброжелательно пояснил Шэнь Цинцю.

И то верно – учитывая свойственные Сян Тянь Да Фэйцзи толстокожесть, упорство и несгибаемую волю к жизни, на него и впрямь было не похоже бегать от Мобэй-цзюня из-за каких-то там тумаков. В конце концов, он ведь терпел их в течение долгих лет – так с чего бы ему вдруг становиться столь щепетильным и чувствительным, что горечь проняла его аж до костей?

– Братец Огурец, – сконфуженно пробормотал Шан Цинхуа, – обычно я и впрямь готов поступиться моральными принципами ради положения или сиюминутной выгоды, да и главой пика Аньдин я стал лишь для собственного удобства. Но не стоит из-за этого предвзято ко мне относиться.