Книга Фабрика воспоминаний, страница 51 – Клелия Ренуччи

Сара, чрезвычайно оживленная и радостная, уже рассказывала об идиллии, в которой ее отец отныне жил с некой Аделаидой. Они планировали снять в пассаже «Вердо» помещение для торговли старыми книгами. Мало того, Аделаида намеревалась перевезти туда свою кошку и птиц, а также изобрести систему блоков, позволяющую опускать и поднимать клетку к стеклянной крыше. Сара не возражала: поскольку их будущая лавка размещается напротив ее ресторана, она будет приглядывать за новоиспеченными книгопродавцами.

Оливье, которому нужно было на работу к восьми утра (да и стопка тетрадей сама себя не проверит), объявил, что ему пора домой.

— Только не говори мне, что вы по сей день травмируете учеников ужасным видео о рождении теленка? — иронически сказал Антуан, пожимая ему руку.

Оливье хотел что-то ответить, но промолчал. Он поцеловал Сару в губы и ушел.

Трое великовозрастных мальчишек, довольных тем, что избавились от соперника, разразились хохотом. Сара попыталась урезонить их, похвалив Оливье, но потом присоединилась к общему веселью.

— Ты видела, как он смотрел на тебя, когда ты говорила о своем отце? — спросил Антуан. — «Обольстительный взгляд этих синих глаз…»

Наташа, на протяжении всего ужина с трудом понимавшая разговор, уже не могла скрывать зевоту. Попрощавшись, она тоже ушла.

— Слушай, Антуан… А ты хорошо подумал насчет Наташи? — спросил его Эдуард. — Она, конечно, высший класс, но вид у тебя, откровенно говоря, пожухлый!

Антуан нехотя признал, что начал уставать от веганства и от необходимости часами слушать, как Наташа звонит матери и болтает с ней по-русски.

Без чужаков вечеринка сделалась куда более непринужденной. Сара и Антуан, словно позабыв о своих ретировавшихся спутниках, пустились в какие-то заумные дебаты. Эдуард тем временем подсел к Габриэлю, и тот рассказал брату о ходе своих изысканий. Эдуард позавидовал его плодотворному сумасшествию. То, что он поначалу принял за бред, оказалось поистине творческим начинанием. Однако Эдуарду не нравилось, что брат убегает от реальной жизни.

Они вернулись к пьесе Эдуарда, который приступил к критическому разбору своего Франкенштейна, умного, но недостаточно чокнутого. Дидактик, вот кем он был, и прилежный ученик Брехта. Эдуард же верил, что сумеет от него отмежеваться, он собирался побороть свои страхи, выйти за рамки мира авторов-классиков. Шутка ли, Ионеско, Жене и даже Беккет сменили статус бунтовщиков на статус авторов, включенных в национальную образовательную программу! Хуже некуда.

Эдуард заметил, что Габриэль больше не слушает его, вероятно вновь погрузившись в мечтания о своей музыкантше. Он встал, включил Первую сюиту для виолончели Баха, и все благоговейно умолкли.

То же самое произведение Габриэль услышал, переступив порог антикварного магазина. Сара уговорила друга сходить к Лабрю — по ее мнению, лишь этот эксперт был в состоянии переписать воспоминания Джакомо на современный носитель, тем более что она уже видела его за работой.

Гастон Лабрю весьма удивился новой просьбе, связанной с «Федрой», — он не ожидал, что молодая нахалка, которая несколько месяцев назад уговорила его отдать ей воспоминания о спектакле, явится опять. Габриэль, запутавшийся в Сарином вранье, напрочь позабыл легенду, будто в этих воспоминаниях фигурирует член «их» семьи. Свою оплошность Габриэль компенсировал, передав Лабрю мягкие пупырчатые конверты со всеми имеющимися у него воспоминаниями о «Федре», и антиквар пошел ему навстречу, радуясь, что пополнил свою коллекцию вторым актом спектакля, который Габриэль охарактеризовал как незабываемый, ведь в конце у зрителя будет шанс посмотреть на Мари Бель после премьеры. Габриэль спокойно расстался с этими воспоминаниями, ощущая, что они запечатлелись в его памяти навсегда. Еще Габриэль испытывал определенное садистское удовольствие, представляя себе, что кто-то другой тоже влюбится в Ориану, бросит все силы на ее поиски, доедет до Кремоны и обнаружит в доме Клаудии «большой ящик», а содержимое-то его — сюрприз! — уже изъято… Странное дело, но теперь Габриэль чувствовал себя менее одиноким, чем прежде. Он ухмылялся, воображая себя Немуром, который выигрывает турнир и завоевывает сердце принцессы Клевской.