Книга Фабрика воспоминаний, страница 54 – Клелия Ренуччи

Джакомо доел крем, вытекший из пирожного мильфей, и попросил счет. Арлетти со своими уморительными шутками усиливала и без того шумную атмосферу заведения, а видеть Поля Девансьера, приклеившегося к жене, Джакомо было тяжело.

Файлы с воспоминаниями не были ни датированы, ни поименованы, и потому Габриэль не мог упорядочить их до начала просмотра. Жизнь Орианы предстала перед ним как пазл, который он мало-помалу складывал. Невзирая на поздний час, Габриэль не устоял перед желанием погрузиться в еще одно воспоминание.

Он увидел Ориану с белокурой девчушкой лет пяти. Слезы умиления скатились по щекам Габриэля и Джакомо, которые впервые лицезрели малютку Луизу, доказательство наличия у Орианы семейной жизни. Джакомо загрустил. Ах, ну почему не он отец этой прелестной кудрявой девочки! Он бы вытирал ей пальчики, липкие от карамели, капающей с яблока, которым они лакомились в парке Монсо, прежде чем сопроводить Ориану на концерт в зал Плейель. Он намочил бы свой платок в фонтане и стер с детского личика крупинки сахара.

Справившись с собой, Джакомо заговорил:

— Мадам Девансьер? Желаете выбрать виолончель для мадемуазель?

Ориана грациозно сняла перчатки и кивнула со сдержанной улыбкой и благодарным взглядом. Джакомо усадил маленькую Луизу на табурет и поставил перед ней виолончель. Девочка уверенно взялась за инструмент, взмахнула смычком и четко сыграла ноту ля. Эти длинные светлые волосы, аккуратно перевязанные голубым атласным бантом, эти пухлые детские ручки, забавно нахмуренные бровки, горячее желание сыграть максимально точно… Не удержавшись, Джакомо растроганно улыбнулся Ориане, и она ответила ему тем же.

Габриэль как губка впитывал все новые воспоминания, радуясь возможности чуть лучше узнать Ориану. Мастер смотрел только на нее. Будто каторжник, привязанный к той же цепи, что и Джакомо, Габриэль двинулся по его следам и очутился в Театре Елисейских Полей. Ориана играла с оркестром Паделу знаменитый Скрипичный концерт Чайковского. Расположившись в десятом ряду с программкой от шестнадцатого марта 1932 года на коленях, Джакомо ждал, пока музыканты рассядутся.

Подошла первая скрипка, сыграла ля, исполнители стали настраиваться. Свет, исходивший от купала, окруженного фресками Мориса Дени, потускнел и вскоре почти погас. Джакомо смотрел лишь на Ориану, которая, в свою очередь, не отводила взора от Рене Батона, дирижера. Тот поклонился публике и повернулся к музыкантам. Наступила тишина, затем началось аллегро модерато, инструменты вливались в поток по капле, интенсивность нарастала, разразился взрыв, а за ним послышался плач первой скрипки. Сердца Джакомо и Габриэля сжались. Красота мелодии, благородство скрипача, благородство всего оркестра, поначалу сдержанного, а затем превратившегося в единое целое с этой пленительной и меланхоличной мелодией, очаровывали их. Ориана была несравненна: распущенные волосы озаряли ее лицо светом, мягкое платье с орнаментом в виде золотых лавровых листьев струилось вокруг тонкой талии. Звучание ее виолончели показалось бы приглушенным любому зрителю, кроме Джакомо, который, как музыкант, анализировал каждую строчку партитуры, словно это он дирижировал оркестром, и выделял звуки, издаваемые инструментом Орианы. Всю первую часть концерта Габриэль пребывал в состоянии подлинного экстаза.