Книга Вязаное счастье попаданки, страница 116 – Ольга Иконникова

А бабушка уже совсем выходит из себя и уже трясет Шанталь за плечи.

— Да говори же ты, как он к тебе попал?

Мне кажется, она вот-вот начнет хлестать ее по щекам. Дезире словно поняла то, что еще не в силах понять остальные. И всё-таки одна догадка пронзает мой мозг.

— Так это вы, мадам, украли ребенка у жены герцога Лефевра? Неужели Камиль — герцогский сын?

Шанталь вздрагивает, а Клодет резко говорит:

— Дочь повитухи написала его светлости, что это была девочка, а не мальчик!

Но я уже не знаю, можно ли верить той женщине. И самой повитухе, и ее дочери. Возможно, какие-то факты забылись за давностью лет.

— Нет! Конечно, нет! — рыдает мадам Турнье. — Я не имею к этом медальону никакого отношения! Мне отдала его Моник!

Что? Моник? Мать Изабель?

Бабушка отпускает Шанталь и без сил опускается на свой табурет. Ее лицо такое белое, что мне кажется, она сама вот-вот упадет в обморок.

В комнате повисает молчание. Каждый из нас сейчас пытается осознать то, что сказала мадам Турнье.

— Будет лучше, мадам, если вы расскажете нам, как всё было, — обращается к ней Арман. — Если вы тут ни при чем, то вам нечего бояться.

— Да-да, расскажи им всё, Шанти! — требует и ее муж. — Ты не должна отвечать за то, в чём ты не виновата! И я говорил тебе, чтобы ты выкинула этот медальон! Но ведь ты всегда со мной споришь!

Он стоит у стены — покрасневший, взволнованный. И я понимаю, что если Шанталь сейчас не заговорит, то он расскажет нам всё сам.

— Это случилось шесть лет назад, — всхлипнув, приступает к рассказу мадам Турнье. — Должно быть, ты помнишь, Изабель, что вы с родителями тогда жили как раз в этой квартире. Моник тогда тяжело заболела и перед смертью позвала меня к себе. Ей было очень плохо, и она едва могла говорить. Когда я пришла к ней, то побоялась, что из-за разговора ей может стать еще хуже. Тем более, что незадолго до этого к ней уже приходил священник. Но она настаивала, чтобы я выслушала ее, и я не могла ей отказать. Мы были подругами, да, и всегда старались помогать друг другу. Поэтому я села рядом с ее кроватью и стала слушать.

Она замолкает и просит воды. Я подаю ей кружку, и она жадно пьет, а потом облизывает губы.

— Тогда она рассказала мне нечто немыслимое, и я ни за что не поверила бы ей, если бы не этот медальон.

— Она сказала вам, что Изабель — не ее дочь? — спрашивает Арман.

Шанталь кивает.

— Да, именно так она и сказала!

— А прежде вы не догадывались об этом?

— Как я могла об этом догадаться, ваше сиятельство? Да, Изабель была не сильно похожа на Моник и Джереми, но ведь такое бывает, правда? И Моник была беременна и родила в положенный срок. В тот день она отправилась на рынок, и схватки начались у нее по дороге, неподалеку от дома повитухи. В доме мадам Лизетты она и родила. И когда она вернулась домой с малюткой на руках, то разве могли мы что-то заподозрить?

— А мой сын? — тихо спрашивает бабушка. — Он знал, что Белла не их дочь?

— Нет! Она побоялась ему в этом признаться! У них же долго не было детей. Моник всё никак не могла выносить ребенка. А она так хотела стать матерью! А когда и этот ее ребенок родился мертвым, то она обезумела от горя. А в тот же день у мадам Лизетты была еще одна роженица. И там всё оказалось наоборот — во время родов умерла мать, а ребенок остался жив. Моник сказала мне, что тогда это показалось ей знаком судьбы. Она сказала, что пожалела крошку, которой не суждено было познать материнскую любовь, и решила заменить ей мать. Я понимаю, что она поступила очень дурно, но сделала она это не по злобе. У нее просто помутился рассудок.