Книга Рэм, страница 4 – Микита Франко

Француз только хохотнул. Рэму стало неприятно за отца, что, в общем, случалось с ним часто в компании друзей, потому что «менты нам не кенты». Но они смирятся рано или поздно, потому что, кроме этого, «сегодня — кент, а завтра — мент».

— Они просто друзья, — добавил он. — Со школы дружат. Как мы.

— Ну да, мент и коммерс, отличный союз.

Рэм неловко поправил лямки рюкзака на рубашке, шагая в класс за Французом. С последней парты сразу подорвался Скрипач, начал что-то затирать про то, что «нашел новый способ подделать жетон». Это они в автоматы для размена бросают, чтоб настоящие деньги посыпались, но нихера у них не получается. Вчера из-за этого пешком домой шли, потому что мелочь на автобус так и не собрали, а кондукторшавыставила через две остановки.

Но Рэм таким не занимается. Не только потому, что ездит на батином «Урале», но и потому, что точно знает в какой пункт милиции его приведут за ухо, если поймают. И перед кем поставят.

Тем не менее, не смотря на то, что отцовская профессия не пользовалась у пацанов уважением, он всё равно им врал, что собирается стать ментом номер два, а не поступать на филфак. Потому что филфак — это по-пидорски, и туда идут одни девчонки. Пусть лучше думают, что он мент, чем решат, что филолог. А про Алёну Игоревну, их молодую училку русского и литры… Рэм говорил, что ходит к ней на допы, потому что влюблен. Это помогало многое в себе объяснять.

Почему не жмешься к девкам, не подкатываешь на остановках, не свистишь вслед, не поддерживаешь разговоры о сексе? Всё просто — потому что однолюб. И влюблен в училку. Шансов нет, сами понимаете, пацаны, но ни на кого, вот ни на кого больше посмотреть не могу. Как подумаю, что с какой-то девчонкой сосусь, так прям… ух. Аж противно становится.

Ну, вот примерно так Рэм себя и объяснял. В общем и целом, всё правда, только в деталях привирает.

Он сел за предпоследнюю парту, сразу за Французом и Скрипачом, и Илюха, развернувшись, резко бросил ему под нос петарду. Рэм, вздрогнув, выбросил её в угол кабинета, где никто не сидел, но… она не взорвалась. Двое придурков покатались со смеху.

Он взял пластмассовую оранжевую линейку и, отогнув, ударил Скрипача по таким же оранжевым волосам. Кусок линейки, встретившийся с его головой, отломился от удара и отлетел в сторону, на парту Синцова, чуть не заехав ему по переносице.

— Извини, — виновато улыбнулся Рэм.

Елисей, прямой, как тростинка, и всегда одетый с иголочки во что-нибудь приталенно-прилизанное, смерил взглядом голубых глаз сначала его, а потом — Француза и Скрипача. Произнёс, выделяя почти каждую букву: — Плебеи.

И отвернулся.

У Рэма раньше была мечта подружиться с ним, чтобы чаще бывать в синцовском особняке. Не вышло, конечно же.

• 16 октября в 16:34

Звук расстроенной гитары неприятно бил по ушам, и Рэм морщился каждый раз, когда пальцы Француза проезжались по струнам. Он пытался наигрывать «У-у-у-уте-е-е-ека-а-а-ай».

— В подворотне нас ждёт мани-и-а-ак, — вполголоса подпевал Рэм, глядя на усеянный трещинами потолок с желтыми подтеками. — Хочет нас посадить на крючок…

Он сидел на старом кресле, которые родители ещё несколько лет назад пытались выкинуть на помойку, а Рэм утащил в гараж, и пытался понять, почему всё-таки пошёл сюда, а не туда.