Онлайн книга «А под ним я голая»
|
Сван, который уже встретил Одетту де Креси. * * * Красота причиняет мне боль. Я осязаю ее слишком сильно, слишком болезненно. * * * И чем дальше, тем хуже. * * * Все по-настоящему прекрасное драматично. * * * Однажды я любила мальчика, но только любила его не как мальчика, а как произведение искусства. Как парки Винченцо Бренны, гудоновские головки или цветочные вазы о львиных лапах на террасе Павловского дворца. Можно ли людей так любить? Это же неприлично. * * * Сегодня вместе с мусорным пакетом выбросила в мусоропровод свои перчатки. * * * – Вы напишете нам о Прусте? Кому как не вам заказать… – Постараюсь. – Вот времена пошли – кто его сейчас читает… – вздохнул Пал Палыч. – Например, мой муж. Когда мы только познакомились, он поинтересовался, какая у меня любимая книга. Говорю, Аксаков, «Детские годы Багрова-внука». «Дай почитать!» – «Пожалуйста». Через неделю встречаемся, он спрашивает: «А еще?» – «В поисках утраченного времени». С тех пор прошло два года – сейчас седьмой том дочитывает. – Ваш муж вас очень любит. * * * Пассаж у Аксакова: «Достал <…> одну часть «Детского чтения» и стал читать, но был так развлечен, что в первый раз чтение не овладело моим вниманием». «Детские годы Багрова-внука». Первое произведение в русской литературе, написанное от лица ребенка. Это было за сто лет до Пруста. От скуки на каникулах, дело происходило в Павловском Посаде, я прочла его в девять лет. У бабушки в шкафу стояло очень мало книг: история Великой Отечественной войны в шести томах, «Лекарственные растения», том Пушкина, собрание сочинений Шолохова, что-то еще – и вот Аксаков. Это была первая книга в жизни, которая поразила меня. * * * И что за дурацкая привычка грызть карандаши! Пришла в редакцию читать корректуру предисловия и так увлеклась, что чуть не откусила ластик с карандаша главного редактора. Когда правка была закончена, он попросил свой карандаш обратно, я отдала – и с ужасом увидела, что стирательная резинка мокрая. Больше всего в тот момент я боялась, что он станет что-то стирать и на бумаге останется пятно. * * * Пошла с Пал Палычем на книжную ярмарку, в новом пуховичке. Палыч, мечтательно-сладко: – Вы в нем такая толстенькая! * * * Вернулся из Питера Миша. Он явился с мороза, и мне захотелось поцеловать его холодную щеку. – Дай-ка тебя поцелую, пока не остыл. Тьфу ты, пока не нагрелся! * * * – Миша получил «Гран-при» за фотографию лошади, – сообщаю родителям по телефону. Лауреат, повязав фартук, моет посуду. – Лошади! Сама ты лошадь… – раздается за спиной бурчанье. – Это чистокровный англичанин! – Поучайте лучше ваших паучат! – И, пощадив недоумение мужа, поясняю: – Цитата из «Буратино». * * * – Интересно, а у Пегаса – гнездо или конюшня? – Где? – Где-где… на Олимпе. * * * Решили приготовить что-нибудь поесть, но оказалось, что из еды в доме остался только чай. Потом нашлись еще две луковицы, кетчуп и морковка. * * * И я стала варить луковый суп. (Миша сразу: как у американцев!) Лук был такой старый, что даже не щипал глаза. * * * – Ну, с божьей помощью съели. – Бог-то тут при чем? – Бог при всем. * * * Не знаю, как там у американцев дела с луковым супом, но только, по-моему, единственное, что у них еще может быть вкусным, это жвачка и чипсы. Ну и еще начинка для курицы – in-the-bird cooking. (Миша про это: внутриптичная готовка. Он тоже ее любит.) * * * – Чипсы изобрел русский повар Иван Иванов. Он нарезал опасной бритвой картофелину и пожарил ее в кипящем масле. – А я думала, чипсы придумали в Саратоге. Миша: – Хочешь, я сам сделаю тебе чипсы? Надо только очень тонко порезать картошку. Бритвой. А потом вымочить, чтобы вышел лишний крахмал. В «Науке и жизни» написано. «Приготовление чипсов в домашних условиях». Правда. * * * Миша ошибся. Луковый суп у французов. Лучше всего получается из плавленого сырка за семь восемьдесят, такими еще алкоголики закусывают. Русские, разумеется, алкоголики. А ведь вкусно, черт возьми, если разобраться. * * * Купили как-то соус вроде майонеза, в пластмассовой бутылочке. На наши «Три яйца» похож, только очень жирный. Но так вроде ничего. А у бутылочки на горлышке наклейка. На ней написано: «№ 58. What is your favorite sport? Why?» Миша: наверное, викторина, розыгрыш призов, вроде как у нас: вырежешь 100 кружочков из упаковок от пельменей – выиграешь машину. Только почему они на таком жирном майонезе такие диетические вопросы задают? – А, – говорю, – дураки. Но они, конечно, не дураки, как выяснилось. Просто там была еще одна фраза, мелким шрифтом, а мы ее не заметили. А когда заметили, получилось вот что: «Фирма «Крафт». Вопросы для начала застольной беседы. Вопрос № 58. А какой у вас любимый вид спорта?» * * * Миша за чаепитием: уберите Пушкина с конфет! Это амикошонство! Посмотрела – и правда: карамельки «Пушкин». * * * Чай у нас называется утопленники, пакетики с ниточками. Миша учит их отжимать, обматывая ниточку вокруг чайной ложки. * * * Но я люблю совсем другое: цветки жасмина, прямо в чашке, нежные и скользкие. * * * На альбомном листе пишу объявление, с тем чтобы повесить его в холле на лестничной клетке: «Господа! Не могли бы вы слушать музыку несколько тише, если это возможно. Соседи». Как только текст готов, музыка стихает. * * * Наступила весна. С дома напротив наконец-то сняли леса. Я чувствую, как исчезает страх. * * * Кофе и ситро танцуют буги под шум метро, — напеваю, шагая по лужам, это даже не лужи, а лужицы; дождь недавно прошел, и блестит вечерняя тьма, отблески фар длинные, дрожащие – как лунные дорожки на море. |