Книга Черный крестоносец, страница 444 – Алистер Маклин

В пятидесяти ярдах за последним вагоном весьма кстати высился телеграфный столб. Дикин размотал подсоединенный к передатчику провод и прикрепил его конец к своему ремню, после чего начал карабкаться на столб.

Ключевое слово здесь – «начал». Ему удалось подняться над землей почти на три фута, но потом он беспомощно застрял, не в силах продвинуться выше ни на дюйм. Вследствие совместного воздействия снега, сильного ветра и мороза столб покрылся сплошной коркой льда с нулевым коэффициентом сцепления, и без возможности ухватиться за что-либо о дальнейшем продвижении нечего было и думать. Дикин спустился, задумался ненадолго, а затем оторвал от рубашки кусок ткани и разорвал его на две части.

Намотав лоскуты на руки в качестве импровизированных перчаток, он перебрался к ближайшей наклонной тросовой оттяжке столба, обхватил ее ногами и снова принялся взбираться наверх. Сцепление теперь у него имелось, однако подъем все равно выдался трудным, а уж после недавних физических нагрузок и вовсе изнурительным, но все же осуществимым. Когда же Дикин добрался до вершины и оседлал поперечный брус, более всего его беспокоило состояние замерзших рук, так как практически их не чувствовал. Только обморожения ему сейчас и не хватало.

Две минуты растирания и массирования рук, а также сопутствующая процессу мучительная боль, свидетельствующая о восстановлении кровообращения, убедили Дикина, что обморожение его рукам не грозит. Отстегнув от ремня подключенный к передатчику провод, он надежно подсоединил его к натянутому между столбами, после чего по оттяжке спустился, да так стремительно, что к моменту возвращения на землю его руки, буквально минуту назад казавшиеся обмороженными, теперь саднили, словно от сильного ожога. Дикин снял с аппарата брезент, присел рядом на корточки и, укрывшись насколько только можно было от метели, принялся отстукивать ключом.

В форте Гумбольдт, погода в котором была не лучше и не хуже, нежели в местности, где Дикин скорчился над передатчиком, Зепп Кэлхун, Белая Рука и еще двое белых коротали время в комендатуре. Кэлхун, как обычно, сидел, закинув ноги в сапогах на стол полковника Фэрчайлда, а в руках держал стакан и сигару полковника. Белая Рука сидел прямо на стуле с жесткой спинкой, стараясь не касаться стоявшего перед ним стакана. Распахнулась дверь, и на пороге возник мужчина, лицо которого выражало, насколько это возможно при бороде и усах, обильно запорошенных снегом, крайнюю срочность.

Кэлхун и Белая Рука переглянулись и устремились к двери. Когда они ворвались в телеграфную комнату, Картер уже записывал сообщение. Главарь бросил взгляд на него и Симпсона, другого пленного телеграфиста, отрывисто кивнул двум часовым и в привычной манере расположился за столом. Белая Рука остался стоять. Закончив писать, Картер передал листок Кэлхуну, лицо которого после прочтения скривилось одновременно от гнева и досады.

– Черт! Черт! Черт!

– Неприятности, Зепп Кэлхун? – негромко спросил вождь. – Неприятности для Белой Руки?

– Именно неприятности для Белой Руки. Слушай: «Диверсия против солдатских вагонов потерпела неудачу. Вооруженные часовые по всему составу. Жду указаний». Боже мой, ну как эти чертовы идиоты не смогли…

– Кэлхун, разговорами делу не поможешь. – (Головорез без всякого выражения посмотрел на него.) – Я и мои воины помогут.