Книга Черный крестоносец, страница 52 – Алистер Маклин

Я не ожидал обнаружить здесь что-то необычное, нетипичное для кухни. Так и случилось. Но в шкафчике для столовых приборов я нашел то, что искал. У Томми была отличная коллекция разделочных ножей, наточенных остро, как бритва. Я выбрал одного красавца с десятидюймовым лезвием треугольной формы, с одной стороны зазубренным, с другой – гладким. У рукоятки лезвие было два дюйма в ширину, затем постепенно сужалось до точки на конце. И эта точка была острой, как ланцет хирурга. Лучше, чем ничего. Намного лучше, если воткнуть его между ребрами, даже Хьюэллу такой удар не покажется щекоткой. Я аккуратно завернул нож в кухонное полотенце и заткнул себе за пояс.

Кухонная дверь, ведущая в главный коридор, была деревянной – вероятно, чтобы сдерживать запахи еды и не позволять им распространяться по всему дому. Она открылась внутрь на смазанных кожаных петлях. Я вышел в коридор и замер, прислушиваясь. Особенно долго прислушиваться не пришлось. Профессор спал совсем не бесшумно, и я легко определил, что его храп доносится из комнаты с открытой дверью примерно в десяти футах по коридору справа от меня. Я не знал, где спит мальчик-китаец, и не видел, чтобы тот покидал дом, значит он находился в какой-нибудь другой комнате, но где именно, я не собирался выяснять. Такие, как он, обычно спят чутко. Я надеялся, что гнусавый храп профессора заглушит любой шум, который я могу произвести. Но в гостиную я все равно пробирался, словно кот, крадущийся к птице на залитой солнцем лужайке.

Благополучно войдя в комнату, я закрыл за собой дверь, не издав ни малейшего шороха. Тратить время на осмотр комнаты я не стал, поскольку хорошо знал, где нужно искать, и сразу подошел к большому письменному столу с двумя тумбами. Даже если бы направление не подсказала мне блестящая медная проволока, которую я заприметил в соломенной крыше еще утром, когда сидел в плетеном кресле, мой нос безошибочно привел бы меня к цели: слабый, но едкий запах серной кислоты ни с чем не спутаешь.

У большинства подобных столов по обе стороны находятся тумбы с рядами ящиков. Но стол профессора Уизерспуна отличался от них тем, что в каждой тумбочке была всего одна дверца и обе они оказались незапертыми. Да и не было особых причин их запирать. Я открыл сначала дверцу слева и посветил внутрь фонариком.

Тумбочка оказалась большой, примерно тридцать дюймов высотой, восемнадцать шириной и около двух футов глубиной. Вся она была забита кислотными аккумуляторами и сухими батарейками. На верхней полке лежало десять больших, по 2,5 вольта, аккумуляторов в стеклянном корпусе, соединенные последовательно. На нижней полке я обнаружил восемь сухих батареек «Иксайд» по 120 вольт каждая, соединенные параллельно. При такой мощности можно отправить сигнал на Луну. Разумеется, при наличии радиопередатчика.

И радиопередатчик у профессора имелся. Я нашел его в соседней тумбочке. Он занимал ее целиком. Я немного разбираюсь в радиоприемниках, но эта серая металлическая махина с двадцатью, если не больше, шкалами настроек, указателями частот и рукоятками была мне совершенно незнакома. Я присмотрелся и нашел логотип изготовителя: «Радиокорпорация Куруби-Санкова, Осака и Шанхай». Мне это ни о чем не говорило, так же как несколько китайских иероглифов, выгравированных ниже. Длина волны и названия принимающих станций на указателе передаваемых волн обозначались на китайском и английском, а индикатор был установлен на Фучжоу. Возможно, профессор Уизерспун по доброте душевной позволял скучающим по дому рабочим общаться с родственниками в Китае? Хотя могло быть и другое объяснение.