Книга Черный крестоносец, страница 54 – Алистер Маклин

Через несколько секунд я и сам пожалел, что отправился туда. Не успел я перебраться через небольшую дренажную канаву, по которой тонкий, едва видимый за густыми зарослями кустарника ручеек стекал с горы в море, и пройти всего несколько шагов, как позади раздался мягкий, крадущийся топот ног, что-то тяжелое ударило меня в спину и, прежде чем я успел отреагировать, кто-то впился мне в левую руку прямо над локтем со звериной яростью и силой медвежьего капкана. Руку мгновенно пронзила невыносимая боль.

Хьюэлл. Это была моя первая, инстинктивная реакция, когда я с трудом встал, пошатнулся и чуть снова не упал. Хьюэлл, наверняка это Хьюэлл, у кого еще может быть такая жуткая хватка? Рука болела так, словно ее переломили пополам. Я замахнулся правой рукой и, очертив в воздухе полукруг, со всей силы нанес удар туда, где должен был находиться его живот, однако мой кулак встретил лишь пустоту. Я едва не вывихнул правое плечо, но думать об этом было некогда: меня снова качнуло в сторону, и я с трудом удержался на ногах. Я сражался за то, чтобы сохранить равновесие и сохранить свою жизнь. Потому что напал на меня вовсе не Хьюэлл, а пес размером с волка и такой же сильный.

Я попытался оторвать его от себя правой рукой, но зубы пса еще глубже впились в мою плоть. Я снова стал размахивать правой рукой, стараясь попасть кулаком по его сильному телу, но он держался слева от меня, и я просто не попадал по нему. Ногами тоже не получалось до него достать. Я не мог ударить пса, не мог его стряхнуть, рядом не было ни одного твердого предмета, в который можно было бы его впечатать, и я понимал, что если я попытаюсь упасть на него сверху, то не успею и глазом моргнуть, как он отпустит мою руку и вцепится зубами мне в горло.

Пес весил фунтов восемьдесят или даже девяносто. Его клыки были словно стальные крючья, а когда в вас впиваются стальные крючья, к которым подвешен груз в девяносто фунтов весом, исход очевиден: ваши кожа и мышцы начинают рваться, а запасной кожи и мышц у меня не было. Я чувствовал, что слабею, ощущал, как накатывают волны боли и дурноты, однако в мгновения просветления мой разум снова начинал работать в полную силу. Я без труда дотянулся до ножа, заткнутого за пояс, но мне потребовалось почти десять бесконечных, мучительных секунд, чтобы одной рукой стряхнуть с него полотенце, в которое он был завернут. Дальше все оказалось просто: острие вонзилось в пса чуть ниже грудины и под углом вошло в сердце, практически не встретив сопротивления. Медвежий капкан, сжимавший мне руку, сразу ослаб, и пес умер раньше, чем свалился на землю.

Я не знал, какой он породы, да меня это и не волновало. Схватив его за тяжелый ошейник с шипами, я подтащил пса к ручейку, через который только что перебрался, и столкнул с низкого берега в воду в том месте, где заросли были особенно густыми. Я подумал, что сверху его вряд ли смогут разглядеть, но не рискнул включать фонарик и проверять. На всякий случай придавил тело тяжелыми камнями, чтобы после сильного дождя, когда ручей выйдет из берегов, тело не вынесло на поверхность. Затем лег лицом вниз у ручья и пролежал так минут пять, пока острая боль, потрясение и тошнота не отступили, а учащенный пульс и сердцебиение не пришли в норму. И это были тяжелые минуты.