Книга Прятки, страница 102 – Диксон Уиллоу

Что делает его еще более интересным.

Я мог бы солгать и рассказать ему выдуманную историю, чтобы завоевать его доверие, и я бы так и поступил, если бы разговаривал с кем-то другим. Я без проблем говорю людям то, что они хотят услышать, чтобы получить от них то, что мне нужно, но с ним я не хочу так поступать.

О нас с Джейсом знают лишь несколько человек, и все они, кроме Майлза, являются членами семьи. Он мог бы использовать это против меня, если бы узнал, кто я такой, но у него и так достаточно компромата на меня: я избил его нападающих и несколько раз врывался в его комнату, так что он мог бы создать мне проблемы, если бы захотел. Интуиция подсказывает мне, что он этого не сделает, поэтому я полагаюсь на нее.

Мой брат, наверное, убьет меня за то, что я рискую, но это он сказал мне, что Майлз стоит того, чтобы его не терять, так что я просто делаю то, что он сказал.

— Потому что у тебя было столько возможностей причинить мне боль или сделать что-то плохое, но ты этого не сделал. — Он пожимает плечами. — Думаю, я предпочитаю судить о тебе по твоим поступкам, а не по какому-то диагнозу или страху того, что ты можешь сделать. — Он снова улыбается в камеру. — Я почти уверен, что те парни, которые пытались убить меня, когда я бежал, не психопаты, как и те, кто шантажировал меня, чтобы я почти убил кого-то, но они все равно решили сделать плохое.

— Да, ты прав. Те, кто напал на тебя, — трусы, которые получили по заслугам, а те, кто шантажировали тебя, — преступник с многолетним стажем и нарциссический мегаломан, которые не получили и половины того, что заслуживали.

Его глаза расширяются, и он несколько секунд смотрит на меня.

— Ты знаешь о них? — спрашивает он тихим, хриплым голосом. — О тех, кто шантажировал меня?

— Я знаю о них.

— Так вот как я попал в поле твоего зрения? — Он кусает нижнюю губу, как будто пытается решить, стоит ли говорить то, что думает. — Ты работал с ними, и поэтому начал следить за мной?

— Именно они привлекли мое внимание к тебе, но я не работал с ними. На самом деле, я отчасти виноват в их смерти.

Облегчение, которое охватывает его, очевидно.

— Правда?

— Да. — Я делаю паузу, чтобы посмотреть на него. — Тебя это пугает? То, что я причастен к их смерти?

— Нет. — Он улыбается в камеру. — Я знаю, что должен бояться, и я также знаю, что мне понадобится много терапии, когда все это закончится — если я выживу, конечно — но я не боюсь тебя. — Он тихо смеется. — На самом деле, мне даже нравится, что ты был причастен к этому.

— А что, если бы я был тем, кто это сделал? Тебе все равно понравилось бы это знать?

Он кивает и слегка пинает ногой воздух.

— Да. Я не идиот, даже если большую часть времени веду себя как идиот. Я знаю, что ты способен убить человека. Я видел, как ты избил трех парней, как будто это была игра. Ты мог легко вырубить их несколькими ударами, но ты избил их до полусмерти и бросил тот нож, как какой-то супершпион, потому что тебе было весело. — Он наклоняет голову в сторону и изучает камеру. — Может, не весело, но ты специально затягивал это. Я не прав?

— Ты не ошибаешься. — Я не могу сдержать улыбку. — И ты также не ошибаешься в том, что одной из причин, по которой я затягивал, было то, что мне нравилось не торопиться с ними.

— А какая была другая причина?