Книга Жестокие игры, страница 127 – Диксон Уиллоу

— Тело устало, но мозг работает на полную мощность, — он кусает нижнюю губу. — Можем мы немного полежать? Как обычно?

Без слов я перемещаюсь так, чтобы оказаться под одеялом с головой на подушке. Феликс скользит под одеяло вместе со мной и прижимается ко мне. Я обнимаю его за плечи и прижимаю к себе, а он кладет голову мне на грудь.

Его твердый вес знаком и успокаивает, а его вздох удовлетворения вторит моему.

— Ты уверен, что не злишься на меня? — тихо спрашивает он, нарушая тишину, которая опустилась на нас.

— Я не злюсь, — уверяю я его.

— А близнецы злятся?

— Никто на тебя не злится.

— Хорошо. — Он прижимается щекой к моей груди. — Но, если бы ты мог замолвить за меня словечко перед близнецами, я был бы тебе признателен. Они чертовски страшные, и я бы предпочел не иметь их в списке своих врагов, если это возможно.

— Они тебя не ненавидят. — Я рассеянно провожу пальцами по его мягким волосам. — Особенно Джейс. У него к тебе слабость.

— Правда? — Он звучит удивленно.

— Да. Ты произвел на них впечатление. Просто не делай ничего, что могло бы подвести их доверие. Ты не хочешь видеть, что они делают с людьми, которые их предают.

— Это хуже, чем избить парня до крови и отрезать ему палец?

— Намного хуже.

— Замечено. — Он снова прижимается щекой к моей груди. — Я все еще чувствую себя странно.

— Потому что ты все еще под кайфом.

— Под кайфом. — Он хихикает и трется щекой о мою грудь.

— Почему ты начал принимать таблетки? — спрашиваю я. Я задаюсь этим вопросом с тех пор, как нашел его практически в коме в его постели, и незнание сводит меня с ума. — После того, что случилось в бассейне.

— Чтобы избавиться от кошмаров, — бормочет он.

— Но почему начались кошмары? — настаиваю я.

Я знаю, что единственная причина, по которой он сейчас так разговорчив, — это то, что он под кайфом от молли, но я не чувствую себя виноватым за то, что пытаюсь вытянуть из него ответы, когда он не в полном уме.

Что-то их вызвало, и я должен узнать, что именно. Если это единственный способ заставить его рассказать, то так тому и быть.

— Я потерял свое безопасное место, — его голос едва слышен.

— Безопасное место?

Он не отвечает.

— Что это значит? — спрашиваю я. — Потеря безопасного места стала причиной твоих кошмаров?

— Кошмары начались не тогда. Просто тогда я перестал быть способным с ними справляться.

Я жду, будет ли он продолжать. Как бы мне ни хотелось потребовать, чтобы он рассказал мне все, давление на него только заставит его продолжать говорить загадками, пока он не замкнется. Тогда я не получу никаких ответов.

— Бассейн — это… было… мое безопасное место, — наконец продолжает он. — Всегда было. Поэтому я так поздно плавал. — Он делает паузу, чтобы сделать неровный вдох. — Я ходил в бассейн и плавал, пока не уставал настолько, что мог заснуть без таблеток. Если я был достаточно уставшим, я не видел снов, а значит, не было кошмаров. Потом на меня напали, и я лишился своего единственного спасения. Кошмары вернулись, и я попытался снова плавать, чтобы справиться с ними, но не смог.

Его дыхание прерывается, и он напрягается, прижимаясь ко мне.

Поворачиваясь к нему, я обнимаю его худое тело обеими руками и прижимаю к себе. Я чувствую, как напряжение исходит от него, и мне хочется обнять его и убить того, кто в первую очередь принес ему эти кошмары.