Книга Жестокие игры, страница 13 – Диксон Уиллоу

Волнение пронизывает мою грудь. Я не помню, когда в последний раз Феликс резко отвечал кому-то, и странное чувство предвкушения наполняет мою грудь, когда он снова бросает на меня гневный взгляд.

— Ты думаешь, школе есть дело до того, чего я хочу? — спрашиваю я, позволяя своему гневу взять верх. — Ты действительно думаешь, что ты был бы здесь, если бы им было дело?

— Конечно, нет. — Его взгляд настолько интенсивен, что я почти чувствую его как физическое прикосновение. — А я-то думал, что имя Хоторн что-то значит, — продолжает он, его глаза горят чем-то настолько мрачным, что кровь бурлит в моих венах и стучит в ушах. — Похоже, ты все-таки такой же никто, как и я.

Внизу живота снова появляется это странное предчувствие.

— Единственная причина, по которой ты здесь, — это то, что твоя шлюха-мать убедила моего отца, что это хорошая идея. Я бы тебя тут же выгнал, если бы мой отец не был таким слабаком.

— Яблоко от яблони недалеко падает, — презрительно усмехается он.

— Что ты сказал? — Все мое тело напрягается и гудит от электрической энергии.

— Ничего. — Он бросает мне невинную улыбку, которая почему-то полна снисходительности.

Я перекидываю ноги через край кровати и встаю.

— Что. Ты. Сказал? — повторяю я, делая шаг к нему с каждым рычащим словом.

Он выпрямляет плечи и встречает мой взгляд своим.

— Ничего.

Я сокращаю расстояние, между нами, шестью длинными шагами и останавливаюсь, когда наши пальцы ног соприкасаются, а груди находятся на расстоянии всего нескольких сантиметров.

— Ты уверен в этом?

Феликс даже не вздрагивает. И вместо того, чтобы отступить, как следовало бы, он наклоняется ко мне ближе.

— Уверен в чем?

Меня окутывает странный запах — смесь хлора из бассейна, цитрусовых и чего-то острого, вроде корицы. Они не должны сочетаться, но почему-то сочетаются.

— У тебя есть пять секунд, чтобы объяснить, что ты имел в виду, — говорю я, стараясь игнорировать странное тепло, которое собирается глубоко в моем животе.

— Или что? — Он наклоняет голову и приближается еще ближе. — Что мой старший брат со мной сделает?

На несколько мгновений мое зрение затуманивается, и в следующий момент я хватаю Феликса за свитер и отталкиваю его, заставляя спотыкаться, пока не прижимаю к стене.

В его глазах на мгновение мелькает что-то, что я не могу понять, а из его легких с быстрым шипением вырывается воздух.

— Продолжай испытывать меня, я тебя вызываю, блядь, — рычу я, прижимая его к стене своим телом.

Феликс с трудом вдыхает воздух и хватает меня за запястья. Но вместо того, чтобы сопротивляться или пытаться оттолкнуть меня, он просто держит их, его хватка слабая, а тело расслаблено.

Я ожидаю увидеть страх и, возможно, шок в его выражении лица. Вместо этого его голубые глаза настолько яркие, что кажутся почти подсвеченными, а искры огня в них делают его более живым, чем я когда-либо видел. Обычно глаза Феликса ледяные и совершенно не заинтересованные во всем, что его окружает.

Эта перемена возбуждает, и я не понимаю, почему она так меня волнует. Все, что я знаю, — это то, что я пробил его защиту, и мне чертовски нравится смотреть, как он сопротивляется.

— Это твой великий план? — спрашивает он, слегка задыхаясь от того, как сильно я прижимаю его к стене. — Ты действительно думаешь, что если будешь вести себя как пещерный человек и швырять меня по комнате, я сделаю то, что ты хочешь? — Он смеется, чертовски смеется.