Книга Жестокие игры, страница 14 – Диксон Уиллоу

Я, может, и не такой сумасшедший, как близнецы, и не такой жестокий, как Ксавьер, мой другой кузен в кампусе, но я не святой. Это не первый раз, когда кто-то попадает под мой гнев на этой неделе, но это первый раз, когда кто-то смеется, когда я такой.

Я настолько ошеломлен его реакцией, что замираю, невольно ослабляя хватку настолько, что он мог бы вырваться, если бы захотел.

— Язык проглотил? — Он отпускает мои запястья и опускает руки по бокам. — Или ты забыл, что сейчас ты должен угрожать мне смертью и пытаться вытянуть из меня информацию? — Медленная улыбка растягивает его губы. — Давай, старший брат. Покажи, на что ты способен. Я тебя вызываю, блядь, — говорит он, повторяя мои слова.

— Что с тобой, черт возьми? — шиплю я, наконец выходя из оцепенения под его насмешкой.

Обычно в этот момент люди либо умоляют меня отпустить их, либо делают именно то, что я хочу. Вызов Феликса — это совершенно новое явление, и я не уверен, что оно мне совсем не нравится.

Он снова смеется, низким, хриплым смехом.

— Многое.

— Ты собираешься сказать мне, что ты имел в виду раньше? — спрашиваю я, голова у меня немного кружится от того, сколько поворотов уже принял этот разговор.

Он изучает меня в течение нескольких секунд, по-видимому, не беспокоясь о том, что я все еще прижимаю его к стене и могу раздавить, если действительно захочу.

— Ты поверишь мне, если я скажу, что не имел ничего в виду и просто болтал чепуху?

— Нет.

Уголок его рта поднимается в ухмылке.

— Тогда, может, тебе стоит спросить свою девушку, почему она каждую среду в четыре часа ходит в нижний зал библиотеки.

Я несколько раз моргаю, пока его слова доходят до меня.

— В библиотеку?

— В главную библиотеку, рядом со старым архивом микрофильмов.

— Микрофильмы?

— В подвал. Мне нарисовать тебе карту?

— Осторожно. — Я сильнее прижимаю его к стене и прижимаюсь к нему всем телом, используя свою массу, чтобы прижать его к гипсокартону.

Горячее дыхание обдаёт мою щеку, когда его грудь поднимается и опускается, прижимаясь к моей.

Моя прежняя ярость улетучилась, сменившись чем-то столь же мрачным и диким. Чем-то, что я не уверен, хочу ли я выпустить наружу.

Я настолько сосредоточен на Феликсе, что кажется, будто мы попали в какую-то петлю обратной связи. Странный, опьяняющий запах хлора и корицы теперь стал сильнее, с легким оттенком цитрусовых, и странное покалывание пробегает по моей коже, когда тепло его тела проникает в меня.

Уголки губ Феликса поднимаются в улыбке.

Мои глаза без моего разрешения падают на его рот, и я не могу отвести взгляд, когда он проводит зубами по нижней губе, что выглядит гораздо более завораживающе, чем должно быть.

Резкий звук моего телефона вырывает меня из оцепенения. Я инстинктивно отпускаю его и отскакиваю от него.

Феликс смотрит на меня, его выражение лица возвращается к обычной маске безразличия. Когда я отхожу на полдюжины шагов, он отталкивается от стены и небрежно подходит к своей кровати. Я могу только смотреть, как он берет книгу в мягкой обложке с прикроватного столика, забирается на матрас и устраивается на подушках.

Он бросает на меня быстрый взгляд, на его губах появляется намек на улыбку.

— Хороший разговор.

Прежде чем я успеваю отреагировать или ответить, он открывает книгу и сосредотачивается на ней, чтобы отпустить меня.