Книга Жестокие игры, страница 17 – Диксон Уиллоу

Я все еще ошеломлен от удара, и прежде, чем я успеваю полностью осознать, что кто-то пытается утопить меня, вступает в действие мой инстинкт самосохранения, и я начинаю биться и рвать его руки в отчаянной попытке освободиться.

Мои легкие горят, а тело становится тяжелым, но мне удается обхватить его запястье одной рукой. Мне приходится немного повозиться, чтобы засунуть большой палец под его рукав, но как только я чувствую кожу, я впиваюсь пальцем в его запястье и давлю большим пальцем, чтобы попасть в нужную точку.

Его рука открывается, как автоматические двери, и он отпускает мои волосы. Вместо того, чтобы пытаться сделать то же самое с его другой рукой, я поднимаю руки над водой, используя старый плавательный прием, чтобы заставить себя погрузиться глубже в воду, чтобы он выбрал между тем, чтобы отпустить меня или упасть в бассейн.

Он отпускает.

Борясь с желанием всплыть, чтобы наконец вздохнуть, я использую последние силы, чтобы оттолкнуться от стены и увеличить расстояние между мной и тем, кто пытается меня утопить, и наконец выныриваю на поверхность примерно в двух метрах от края.

Я нахожусь в режиме выживания, борясь за то, чтобы держать голову над водой, и кашляя так сильно, что у меня переворачивается желудок, а горло болезненно сжимается при каждом задыхающемся звуке. Я все еще пытаюсь взять дыхание под контроль, когда гаснет свет, погружая комнату в темноту.

Отсутствие света дезориентирует меня, и я как будто вдруг забываю, как плавать, теперь, когда не вижу воду вокруг себя. Я барахтаюсь, все еще кашляя и хрипя, пытаясь сориентироваться, чтобы не утонуть в панике.

Мне требуется гораздо больше времени, чем должно, чтобы собраться с силами и доплыть до края, и я совершенно ничего не вижу, когда вытаскиваю себя из воды. Я падаю на настил, моя грудь поднимается и опускается, пока я выкашливаю то, что кажется половиной бассейна.

Что, черт возьми, только что произошло? Кто-то действительно пытался меня утопить?

Наконец я перестаю кашлять и лежу на настиле в изнеможении. Голова раскалывается, желудок горит, горло болит, а легкие и грудь пульсируют при каждом вздохе.

Я чувствую себя так, как будто прошел два раунда с кувалдой, а не чуть не утонул.

— Блядь, — стону я в окружающей меня кромешной тьме.

В комнате нет ни одного источника света, и тьма обволакивает меня, тяжелая и угнетающая, а коварный голос в моей голове шепчет, как все было бы проще, если бы я просто сдался и позволил ничтожеству наконец унести меня.

В другом мире, в другое время я, вероятно, согласился бы с этим голосом. Я бы позволил тьме овладеть мной и ждал, пока боль и страдания, которые преследуют меня повсюду, наконец прекратятся.

В моей груди вспыхивает что-то, что я не могу точно определить. Это не надежда и даже не решимость. Это что-то более мрачное, первобытное, почти дикое. Это азарт соревнования, смешанный с предвкушением того, что я наконец смогу отпустить и поддаться всему тому, что я годами подавлял.

Я никогда не чувствовал себя таким живым.

С стоном я подставляю руки под тело и поднимаюсь. Мне требуется гораздо больше времени и энергии, чем должно, чтобы ползти в том направлении, которое, я надеюсь, ведет к главным дверям, ориентируясь на край бассейна, чтобы не упасть обратно.