Книга Слезы Вселенной, страница 67 – Екатерина Островская

– Да вы что! – возмутился Курочкин. – Как вы могли про меня такое подумать! У меня жену убили… Ну хорошо, я скажу, что здесь есть одна из тех, что с этим мошенником и убийцей крутила… Зовут ее Марлена.

Альберт Семенович посмотрел на хозяина, и тот кивнул.

– Есть такая, – шепнул Сорин и удивился тому, что только что узнал от Курочкина. – Но ведь это жена Эдуарда Львовича Красовского… Других женщин с таким идиотским именем здесь вроде как нет.

Ничушкин сидел и молчал, пораженный. А потом посмотрел на Курочкина:

– Вот как оно получается! Председатель союза предпринимателей считает, что у него весь мир в кармане, раз он много лет дружит с губернатором, в его кабинет дверь он едва ли не ногой открывает. Мне как-то передали, что некая дура с таким же именем распространяет про мою Наташку всякую чушь: мол, моя жена была стриптизершей. Не стриптизершей, во-первых, а танцовщицей. И, кстати, очень неплохой танцовщицей. Я Наташку под свое крыло взял, когда она пожаловалась мне, что владелец клуба ее домогается. Короче, на следующий день я пригласил ее в кабинет директора, где этот урод в кровавых соплях ползал на коленях и умолял меня его простить. За что предлагал долю в своем бизнесе. Она вошла, посмотрела на человека, который для них всех едва ли не богом был. А он пополз к ней на коленях: «Наташенька, защити! Прости меня, дурака подлого!..» Она и попросила за него. Я типа того что простил, но долю его взял. На следующий день меня к Каро Седому на толковище вызвали: мол, я должен ответить за наезд и за беспредел. Я приехал и сказал, что доля мне не нужна, я могу ее самому Каро отдать без компенсации, но дело в том, что тот хмырь – хозяин клуба – стукачок ментовский, и я его наказал и за это, и за то еще, что он девчонками на халяву пользуется… А у каждой из них есть парень, который в общак честно отстегивает. На девчонок Каро наплевать было, но он пообещал помочь. Только мне надо было доказать, что не гоню пургу про владельца клуба и ментов… Что я и сделал. Через пару дней нашли тело этого придурка, а клуб его в скором времени сгорел… Типа того что взорвали его. Жалко, конечно, неплохой шалман был. Наташку я забрал к себе и сказал, что если она мне рога наставит, то я ее или убью, или на трассу поставлю. Она согласилась, сказала только, что лучше смерть, чем трасса, но только она мне изменять не собирается, потому что от добра добра не ищут. Я ее пристроил в актерские мастер-классы. Теперь и фильмы с ее участием оплачиваю. Мне не в убыток – уже хорошо. И она мне почти за двадцать лет ни разу не изменила. У меня все под присмотром: ее водитель-охранник каждый шаг ее стережет, есть и средства технического контроля… Поэтому, Рома, в том, что твою жену убили, – твоя вина во всем. Сам ты это сделал или нанял кого – твоих рук дело. Но я не осуждаю: раз ты на это пошел, значит, было за что. Но я даже думать об этом не хочу: в каждой избушке свои погремушки.

– Хватит на сегодня, – произнес Курочкин, поднимаясь, – у меня действительно горе, а ты, Альберт, зря такое говоришь… Пойду я…

– Твое горе, Рома, с тобой под ручку пришло, – усмехнулся Альберт Семенович, – с тобой и уйдет. А то, что бабу убил, – так с кем не бывает. Не так ли, Женя?

– Я-то тут при чем? – поморщился Сорин.