Книга Комната, чтобы умереть, страница 56 – Джек Вэнс

Но Энн уже взяла бумажник и шахматы и удалилась.

Сидя в машине, она посмотрела на шахматы и решила, что их следует вернуть Александру. Придется еще раз съездить в Инисфэйл. Она вздохнула и поехала на Мельбурн-Драйв.

Добравшись до дома Сайприано, она поднялась по каменным ступенькам и позвонила. Дверь медленно открылась. Из темного холла на нее смотрела бледная и серьезная Джиэйн.

Энн протянула ей кожаный футляр.

— Я принесла шахматы: хочу вернуть их вашему мужу.

Джиэйн поспешно отступила, будто футляр был зараженным.

— Входите, пожалуйста,— сказала она бесцветным голосом.— Я позову Александра.

Энн нехотя поднялась за ней на второй уровень. Джиэйн исчезла за дверями холла. Энн услышала стук в дверь, потом приглушенный разговор.

Джиэйн вернулась. Лицо ее было непроницаемо.

— Сейчас он будет.

После паузы она добавила:

— Боюсь, что Александру не понравилось, что я рассказала вам и инспектору Тарру о закладной.

Она прервалась на полуслове — в комнату вошел Сайприано в красном халате из атласа и черных кожаных шлепанцах. Заложив руки в карманы, он сверкнул на Энн взглядом из-под угрожающе сдвинутых бровей.

Энн сказала.

— Я принесла вам шахматы.

— Вижу,— в голосе его сквозила надменность.— И какую же цену вы за них назначаете?

— Никакую. Просто возвращаю их вам.

Глаза Сайприано пожелтели от бешенства. Он схватил футляр, выбежал на веранду и размахнулся, футляр с шахматами отлетел далеко, завертелся в воздухе и пропал в ущелье.

Когда Энн доехала до Сан-Франциско, перед ней начала вырастать стена тумана. В Президио туман обступил ее со всех сторон, и пришлось, пробираться ползком. Где-то за туманом село солнце, и на город опустились серые сумерки. Туман сгущался, застилая дорогу; ртутные лампы над автострадой, отливающие бледно-лиловым цветом, были окружены зловещим пурпурным ореолом.

Возле дома туман превратился в холодный мелкий дождь; капельки его с привкусом океана щекотали лицо. Какая-то машина, ощупью пробиравшаяся по улице, остановилась у обочины, и из нее вышел невысокий полный мужчина.

Что-то знакомое было в его фигуре, и Энн, которая уже поднималась по ступенькам, приостановилась и подождала, пока он подойдет ближе.

— Харви!

— О господи! — сказал Харви Глюк. -- Как я рад тебя видеть! Я уже боялся, что зря сюда поехал. Звоню из аэропорта, никто не берет трубку... Все-таки поехал и вот — извольте принимать гостя.

— Я тоже очень рада тебя видеть,— сказала Энн с неподдельным энтузиазмом. Она всегда считала Харви Глюка, которого ее мать так ловко обвела вокруг пальца, женив на себе, самым терпеливым и бесхитростным мужчиной на свете. Его преданность Элэйн была безусловной. Энн так никогда и не смогла понять почему, любовь его к Элэйн была такой же самоотверженной и слепой, как любовь собак Харви к своему хозяину.

— Пошли,— сказала Энн.— Я поищу, что поесть и выпить.

— Вообще-то,— он оглянулся на ожидавшее его такси,— я только хотел спросить у тебя, где Элэйн.

— Понятия не имею. И ты не знаешь?

— Нет. Не так давно она объявила, что скоро разживется деньгами, на этом мы и расстались.

В голос его закралась не свойственная ему горечь.

— Откровенно говоря, у нас с ней все кончено. Она терпеть не может моих собак. А когда мы познакомились, не было большей любительницы собак, чем она. Вот как люди меняются.