Книга Слепой цирюльник, страница 129 – Джон Диксон Карр

– Погодите минутку! – запротестовал Морган. – Разумеется, теперь мы знаем, но, поскольку вы оказались единственным, кто разгадал личность преступника, вы должны проявить снисхождение. Ведь в радиограмме обвиняли доктора Кайла, и, следовательно…

– Нет, ничего подобного, – мягко возразил доктор Фелл. – Это именно тот момент, с которого вся картина у вас погрузилась в туман. Вы пошли по неверному пути из-за такой незначительной, пусть и вполне очевидной, мелочи, что люди не тратят деньги на лишние знаки препинания в радиограммах, и вы двинулись не туда из-за отсутствия пары запятых. С этой ошибкой я разберусь в свое время, когда доберемся до пункта «Лапидарный стиль»… На данный момент мы всего лишь понимаем, что на борту находится мошенник. И с этим связан еще один пункт, о котором вам сообщили настолько честно и открыто, что я даже не удосужился внести его в список подсказок. Я, кажется, припоминаю, что и в других делах встречалось нечто столь же значительное, о чем никто не задумывался. И это мгновенно сузило список подозреваемых на роль Слепого Цирюльника с сотни пассажиров лайнера до совсем небольшой горстки людей. Комиссар полиции Нью-Йорка – а там обычно не боятся и не стесняются проводить аресты, даже если потом аресты оказываются ошибочными, – телеграфировал следующее: «Личность известная, нельзя допустить ошибки и вызвать скандал» – и прибавил: «Ни в коем случае не допустить шумихи». И вот теперь предположение. И даже пугающее. Иными словами, этот человек настолько важный, что комиссару кажется неразумным упоминать его имя, даже в конфиденциальном сообщении для капитана судна. И это не просто исключает из числа подозреваемых Джона Смита, Джеймса Джонса или Чарли Вудкока, но и указывает нам на персон настолько богатых или влиятельных, что публике (предположительно) интересно смотреть на их фотографии в газетах, даже если они на этих фотографиях играют в гольф. Подобная застенчивая сдержанность со стороны нью-йоркской полиции, вероятно, вызвана еще и тем, что наша важная персона – англичанин и в случае ошибки могут последовать серьезные осложнения. Впрочем, я не настаиваю на этом пункте, поскольку не хочу ставить телегу впереди лошади.

Последние мгновения доктор Фелл рассеянно прислушивался к дверному звонку, и теперь, когда звонок повторился, он кивнул, вскинул голову и взревел:

– Впустите их, Вида!

Вверх по лестнице затопали шаги. Дверь кабинета открылась, и вошли двое крупных мужчин, между которыми шагал арестованный. Морган услышал слова доктора Фелла:

– А, добрый день, Дженнингс, здравствуйте, Хампер. Инспектор Дженнингс, это мистер Морган, один из наших свидетелей. Мистер Морган, сержант Хампер. Ну а арестованного, я полагаю, вы знаете…

Морган не сводил глаз с последнего, который произнес почти дружелюбно:

– Как поживаете, доктор? Я… э… я вижу, вы всматриваетесь в мое лицо. Нет, сейчас все без обмана и без осточертевшего грима. Слишком опасно и сложно… Добрый день, мистер Морган. Вижу, вы удивлены тому, как изменился мой голос. Какое облегчение избавиться от этой трескучей манеры, впрочем, я так привык к ней, что она сделалась почти естественной. Вздор, вздор, вздор! – проскрежетал фальшивый лорд Стертон, внезапно заговорив как прежде и весело хмыкая.