Книга Десять чайных чашек, или Убийство павлиньими перьями, страница 113 – Джон Диксон Карр

Мастерс повернулся к Г. М.:

– Вы верите в это, сэр?

Г. М. кивнул. Он неуклюже проковылял к креслу, в котором снова сидела Джанет Дервент, и остановился, глядя на нее.

– Я хотел спросить, верите ли в это вы? – произнес Г. М. – Но такого вы не ожидали, правда? – Он мрачно показал большим пальцем на Бартлетта. – Миссис Джем, у меня больше нет времени валять с вами дурака. Я даю вам последний шанс. Собираетесь ли вы честно рассказать все, что вам известно об этом деле? В противном случае мне придется вести себя более неприятным образом. Честное индейское, я не испытываю к вам неприязни, но предпочел бы, чтобы вы были менее целомудренны, тогда из-за вас не заварилась бы вся эта каша. Послушайте, во вторник вечером, на вечеринке с убийством, дружищу Соару вы привиделись с петлей на шее. Будете продолжать в том же духе – и это видение превратится в пророчество.

– Вы шутите. Или блефуете. Вы… вы даже не знаете, почему убили Бартлетта…

– Да нет, знаю, – почти ласково ответил Г. М. – Он был убит, потому что слишком много знал. К примеру, ему было известно, почему Вэнс Китинг надел шляпу.

Казалось, его ответ был сущей банальностью, если не бессмыслицей, но у Джанет Дервент сдали нервы. Все случилось так внезапно, будто какой-то химический процесс внезапно вышел из-под контроля, и эта мраморная красавица вдруг начала распадаться на куски. Когда она подняла глаза на Г. М., тот стал еще угрюмее.

– Очень жаль, что вам это тоже известно, – проворчал Г. М. – Я надеялся, что нет. А теперь выкладывайте своего козырного туза: скажите, что я не знаю, как невидимый убийца проделывал свои трюки и, следовательно, не могу произвести арест.

– Не знаете и не можете!

– Первый выстрел, – продолжал Г. М., – был гораздо более приглушенным, чем второй. Вам это о чем-нибудь говорит?

Она сжала ладонями виски:

– Я этого не делала! Я его не убивала! Я ничего об этом не знаю. Я…

– Вы же умная женщина, миссис Джем, – мягко сказал Г. М. – Вы же понимаете, что это конец. Пару лет назад (кажется, это было во время работы над делом о Белом Монастыре) я пришел к выводу, что существуют только три вида убийства в запертой комнате: первый – с фальшивым самоубийством, второй – с фальшивым призраком, и третий – с серией несчастных случаев, которые убийца якобы никак не мог предотвратить. Что ж, я ошибался. Начиная мало-помалу понимать, на чем основан этот изящный трюк, я обнаружил четвертый вид, самый остроумный из всех. Хитроумный преступник осознал юридическую ценность невозможности. Он понял, что, если ему удастся создать невозможную ситуацию, его никогда не осудят за убийство, даже если доказательств будет достаточно, чтобы повесить коллегию епископов. Он пытается избежать не столько разоблачения, сколько карающей ипостаси закона. Он сознает, что, помимо немыслимости, все остальные способы сокрытия следов преступления неуклюжи и ненадежны.

Вот смотрите. Допустим, ординарный преступник замыслил совершить преступление. Как ему это сделать, чтобы уйти от наказания? Обычно помогает наличие алиби. Он подстраивает часы, использует велосипед или поезд, химичит с расписанием, проявляет чудеса эквилибристики, используя приемы верхолазов. В итоге запутывается в паутине проволочек, совершая самую большую из возможных ошибок, потому что каждый пункт его плана зависит от предыдущего, каждый крохотный просчет растет со временем как снежный ком, и чем сложнее план, тем больше вероятность быть пойманным на элементарной лжи.