Книга Расследования Арсена Люпена, страница 121 – Морис Леблан

Рауль слушал девушку с возрастающим интересом. В том мраке, где она блуждала, он и сам, несмотря на некоторые смутные догадки, дающие ему надежду, наблюдал пока сплошные противоречия и путаницу.

Он спросил:

– Вы не обсуждали это в подробностях со своей сестрой?

– Ни с сестрой, ни с кем другим.

– А может, с Бешу?

– Тем более нет. Я вообще не понимала, что он делает тут, в Радикателе, и слушала его лишь тогда, когда он рассказывал о ваших с ним совместных расследованиях. Я мрачнела, замыкалась в себе, и окружающие дивились тому, что я становлюсь все более нелюдимой и неуравновешенной.

– Но ведь у вас был жених?

Девушка покраснела:

– Да, был. Мы обручились, но это стало для меня трагедией, потому что графиня де Бамм не хотела, чтобы ее сын женился на мне.

– А вы его любите?

– Мне казалось, что люблю, – тихо ответила Катрин. – Но я и ему больше не доверяла. Я ни с кем не делилась своими переживаниями и пыталась сама рассеять эту тягостную атмосферу. Вот почему я и решила поговорить по душам с этой старой крестьянкой, которая некогда приводила в порядок наш сад. Я знала, что она живет в леске Морийо, прямо над парком.

– Это тот лесок, куда вы часто ходили, не так ли?

Девушка опять залилась румянцем:

– Да. Поскольку Пьер де Бамм не мог бывать в «Приливной волне» так часто, как ему хотелось, я назначала ему встречи в лесу. И вот однажды, повидавшись с ним, я осмелилась зайти в домик мамаши Вошель.

В то время ее сын работал лесорубом в лесах Танкарвиля. Старуху нельзя было назвать сумасшедшей, но соображала она уже неважно. Однако мне даже не пришлось ее расспрашивать или напоминать мое имя. Едва взглянув на меня, она пробормотала:

– Мамзель Катрин… барышня из замка…

Она долго молчала, видимо собираясь с мыслями, а потом, встав со стула, сидя на котором она лущила горох, придвинулась ко мне и прошептала:

– Тривы… тривы… стерегитесь, прекрасная моя мамзель…

Я совсем растерялась. Почему старуха вот так, сразу, заговорила об этих трех ивах, которые сейчас представляли для меня загадку, и почему ее слова, обычно бессвязные, звучали вполне разумно? Она еще добавила: «Будьте осторожны!» Что означали эти предостережения? Почему эти три дерева грозили мне какой-то опасностью? Я начала ее расспрашивать. Видно было, что старуха пытается мне ответить, но я слышала только какие-то несвязные обрывки фраз. Единственное, что я разобрала, – это произнесенное имя ее сына: «Доминик… Доминик…»

Я тотчас спросила:

– Да, Доминик… ваш сын… он знает что-нибудь об этих трех ивах, не правда ли? И я должна с ним увидеться? Вы это хотели сказать? Хорошо, я с ним завтра встречусь. Я приду к вам в конце дня, когда он вернется с работы. А вы его предупредите, хорошо? И скажете ему, чтобы он ждал меня завтра… в семь часов вечера, вот как сегодня? Итак, до завтра!

Я нарочно дважды повторила «до завтра», и старуха как будто поняла меня.

Потом я ушла, мало надеясь на успех. К тому времени уже стемнело, и, должна признаться, мне вдруг почудилось, что за хижиной мамаши Вошель притаился какой-то человек. Напрасно я тогда не проверила это свое беглое впечатление. Но я плохо владела собой и беспричинно пугалась всего на свете. Мне стало так страшно, что я поспешила спуститься по тропинке.

На следующий день я пришла туда задолго до назначенного часа, чтобы успеть вернуться домой до сумерек. Доминик еще был на работе.