Книга Последнее дело Холмса, страница 119 – Артуро Перес-Реверте

– Ближе к делу, если можно, – сказала она, как будто теряя терпение.

– Вы же допустили несколько ошибок.

– Я?

– Вы. Но не по недостатку ума, а от избытка самоуверенности и даже тщеславия. Я не сразу заметил ваши промахи, потому что все это было рассеяно в пространстве, но потом все же увидел.

Я сделал несколько шагов к книжным полкам. Простейший сценический прием – так нагнетается напряжение. Актер, как бы стар он ни был, никогда полностью не утратит своих привычек. Или инстинктов.

– Самый трудный случай был с Кемалем Карабином. Я имею в виду мотив. Он был промежуточным звеном, не связанным непосредственно ни с первым убийством, ни с третьим. Никаких связей в прошлой жизни. И роль его во всем этом деле сводилась к тому, что он тщательно осмотрел тело Эдит Мендер. Из всех трех убийств только его отношения с убийцей можно считать случайными.

Она слушала внимательно и с неподдельным интересом:

– То есть доктор тоже что-то обнаружил?

– Думаю, не просто обнаружил, а получил все основания для подозрений. Он поделился ими с убийцей, и это стоило ему жизни.

– А почему только с убийцей, а не со всеми? Почему он утаил от остальных то, что выяснил?

– Не знаю. Может быть, хотел воспользоваться ситуацией в свою пользу. У него были, что называется, материальные проблемы.

– Да, в отеле это обсуждали.

– А может быть, просто слишком длинный язык. Так или иначе, он если и не представлял опасности, то причинял беспокойство, и убийца решил сбросить его с доски. И сделал это очень изощренно, перемешивая ложные следы с истинными. Думаю, его ум был в это время уже обострен той ролью, которую мы с Пако Фокса взялись тогда играть.

– Иными словами, он начал игру с вами обоими. – Она сделала едва заметную паузу. – Со всеми нами.

– Именно так. Убийца зашел к Карабину в номер поговорить. Выкурил одну, по крайней мере, сигарету, а окурок выбросил или спрятал, а потом, под каким-то предлогом зайдя доктору за спину, вонзил ему в затылочную ямку нож для разрезания бумаги. Потом, движимый тем, что мы вправе назвать «вдохновением»…

– Боже, что вы такое говорите…

– Простите. Но все же это так. Это именно вдохновение.

– И что же он сделал в порыве вдохновения?

– Если позволите немного тщеславия, он устроил небольшую экспозицию в мою честь: надел на голову доктора парик задом наперед и вытянул его руку так, чтобы она указывала на старый экземпляр «Зефироса» с материалом о фильмах про Шерлока Холмса…

– А откуда взялся этот журнал?

– Из павильона на пляже. И после всего этого преступник вышел через балконную дверь на общую террасу. Однако позднее – не меньше чем через час – передумал и тем же путем вернулся в номер.

– Какое, однако, хладнокровие.

– Да уж, не отнять. Может быть, он спохватился, что забыл в пепельнице окурок, и вернулся за ним, а может быть, уступил искушению еще немного потешить упомянутое вдохновение. Может быть, он и не курил, а унес окурок Карабина, чтобы еще больше запутать картину преступления.

– Или ограничился тем, что зажег спичку и оставил ее в пепельнице.

Я взглянул на нее с новым интересом:

– Верно. Об этом я не подумал.

Она ответила мне легкой улыбкой, напрочь лишенной тепла:

– Вдохновение?

– Несомненно. Убедившись, что рука доктора окоченела, преступник убрал книги, на которые она опиралась. Потом задвинул изнутри щеколду на балконной двери, прихватил нож, который, наверно, оставил в ране – не думаю, чтобы до этого он таскал нож с собой, – вышел из номера в коридор и запер дверь на ключ.