Книга Последнее дело Холмса, страница 44 – Артуро Перес-Реверте

Я медленно обернулся. Поморгал в раздумье.

– Ну-ка, ну-ка… Повторите, пожалуйста.

Он снова выполнил эту серию, показывая мне движения, – поднял табурет над моей головой, изобразил удар с одной стороны, потом с другой. Держа табурет сперва одной рукой, потом двумя. Я смотрел на него, не меняясь в лице.

– А у вас остались еще эти крепкие сигареты?

Он вытащил пачку. Там лежали две штуки.

– Берите-берите, не стесняйтесь. У меня еще почти целый блок.

Он протянул мне одну, а другую взял себе, потом смял пачку. Я задумчиво выпустил дым. Взглянул на табурет.

– Я же говорил: перед вами – всего лишь актер.

Мы возвращались в двенадцатом часу ночи. Едва ступив за порог застекленной двери, Фокса извинился, и мы после краткого замешательства протянули и пожали друг другу руки, причем не без колебаний, как если бы наше прощание было несвоевременным и неуместным, поскольку еще не все было проговорено и не все загадки отгаданы.

– Боюсь, я в самом деле выдохся, – извиняющимся тоном сказал он. – Было слишком много новостей, Бэзил. Слишком много сильных чувств.

Судя по всему, он не лукавил. От усталости под глазами у него залегли круги. Куда-то девались присущие ему подвижность и самоуверенность. Он был задумчив. Или, вернее, чем-то озабочен. И выражение лица было теперь не как у того, кто упоенно играет в сыщиков и убийц. Я подумал, что наш разговор в павильоне над телом Эдит Мендер подействовал на него сильней, чем ему бы хотелось обнаруживать. По крайней мере, я сделал для этого все возможное.

– Это естественно, – кивнул я. – Отдыхайте. Утром мы проснемся свежими и готовы будем продолжить нашу неумолимую охоту.

Он задумчиво разглядывал меня:

– Вы кого-нибудь подозреваете?

– Подозреваю себя самого.

– Что, простите?

– Подозреваю, что поторопился с выводами.

Губы его медленно раздвинулись в улыбке.

– Загадочные стенания на болотах…

– Именно так, друг мой. Доброй ночи.

Пока он шел по вестибюлю, я провожал его взглядом, а потом повернулся к стойке бара. Горела одна-единственная лампа, и в ее тусклом свете выстроившиеся в шеренгу бутылки казались грозной когортой. Жерар, сняв пиджак, расставлял вымытые бокалы и стаканы. Увидев меня, он хотел было надеть пиджак, но я жестом показал, что это вовсе не обязательно. И уселся на табурет перед ним.

– Выпьете чего-нибудь, мистер Бэзил?

– Тоник, пожалуйста.

Он поставил передо мной стакан с двумя кубиками льда и ломтиком лимона. И смотрел выжидательно, но я его разочаровал:

– Ничего нового.

Он кивнул, словно показывая, что иного ответа и не ждал.

– Женщины… – начал он, но осекся.

Я взглянул с интересом:

– Что «женщины»?

– Женщины действуют иначе. – Он пожал плечами. – Нас как-то виднее, что ли…

Я ничего не ответил. Метрдотель продолжал расставлять бокалы.

– Полагаете, она все же покончила с собой?

– Вероятней всего, – сказал я как можно более веско.

– Вот как? Что же, это лучший вариант… Как вам кажется?

– Конечно.

Я сделал глоток.

– Сегодня вы не играли.

Он чуть заметно улыбнулся:

– Обстановка не для мелодий.

– Тем не менее у вас это хорошо получается. Вы были музыкантом?

Улыбка стала шире, и под тонкими усиками вспыхнула золотая искорка коронки.