Книга Последнее дело Холмса, страница 52 – Артуро Перес-Реверте

– Вы ведь были женаты, Бэзил? – весело спросил Фокса, заметивший, какие картинки привлекли мое внимание.

Я перевернул страницу:

– Ну как же. Раза два.

Он сделал жест, характерный скорее для итальянцев, чем для испанцев:

– Любовь…

– Любовь тут ни при чем, – ответил я довольно сухо. – Мы говорим всего лишь о красивых женщинах.

Мой собеседник на минутку задумался, как будто опасаясь быть бестактным.

– Мне помнится, у вас был роман, наделавший много шуму. Простите, если я некстати это вспомнил…

– Ничего-ничего. Клянусь Юпитером… – Я повел рукой неопределенно и томно, что делал с тех пор, как снова взялся за свою старую роль. – Слишком много времени прошло, чтобы это было некстати.

– С Вивьен Ли?

– Ничего подобного. Выдумка журналистов. С ней и с Ларри Оливье мы были просто добрыми друзьями.

– А с Марлен Дитрих?

Я улыбнулся с оттенком светлой грусти:

– Краткий, но упоительный. И с ней мы остались друзьями… Не так давно, когда она была на Лазурном Берегу, мы увиделись и вспомнили былое.

– А что скажете о Вайолет Уорлок?

Я поднял бровь:

– Вижу, вы хорошо осведомлены.

– Вы всегда меня интересовали.

– Да уж вижу.

– Уорлок была, кажется, замужем?

– Она в ту пору разводилась, – поправил я. – И Бенни, ее супруг, повел себя не лучшим образом. И в баре ресторана «Ла Мейз» на Сансет-Стрип разыгралась знаменитая сцена. Нечего сказать, дали репортерам пищу для… На несколько дней хватило.

– А что же там произошло?

– Бенни перебрал, явился требовать объяснений и повел себя более чем агрессивно. Я же, как человек, не склонный к насилию, ограничился одним мексиканским приемом, которому научил меня Гилберт Роланд, в ту пору супруг Конни Беннет: он умел обращаться с назойливыми и нахальными поклонниками. Бьешь ногой и одновременно толкаешь. Если сделаешь это быстро, противнику некуда деться.

Фокса тихо засмеялся:

– Уорлок была очень красива.

– И великая актриса. Сейчас, кажется, живет в Лос-Анджелесе. Тоже если и снимается в сериалах, то в ролях второго плана: матери, бабушки, тещи и тому подобное. Когда перестала делать сборы, Голливуд задвинул ее, как и многих других.

– Позвольте спросить… А вы были когда-нибудь по-настоящему влюблены?

– Не помню, – ответил я искренне. – Кажется, нет.

– И даже в обеих ваших жен?..

– Боюсь, что и они не были исключением. Ну или почти.

– Но в кино вы целовали красавиц.

– Нечасто. Любовник-соблазнитель – не мое амплуа.

– Вот Бэтти Дэвис, к примеру.

– Целовать ее – все равно что дверную щеколду.

– А что вы скажете о Лане Тёрнер в «Завтраке в отеле „Ритц“»?

– У нас с ней было малых общих эпизодов. Львиная доля поцелуев доставалась Уильяму Холдену.

– И так же было с…

– Послушайте, – перебил я. – По правде говоря, мы сказали друг другу не больше сорока–пятидесяти слов, помимо тех, что были по роли. И это едва ли можно было назвать разговором, ибо большинство актрис – как, впрочем, и актеров – не умеют ни думать, ни слушать. Они лишь ждут, когда ты произнесешь свою фразу, чтобы тотчас ответить своей.

Фокса смотрел на меня с любопытством:

– Как странно… Вам так это запомнилось?

– Мне запомнилось так, как это было.

– Бесстрастен, как сам Шерлок Холмс.

Я меланхолически улыбнулся:

– Может быть.

– Человек, который никогда не влюблялся.

– Говорят.

– Однако, по моему мнению, это не вполне верно. – Он показал на книгу. – Ирэн Адлер занимала особое место в его жизни. Вспомните – он хранил ее портрет.