Книга Последнее дело Холмса, страница 55 – Артуро Перес-Реверте

– Да-да, уверяю вас, никто не сравнится с актерами в пустоголовости, – продолжал я, закуривая. – Вы слышите это от человека, который считается знатоком Шекспира, – что же тогда говорить о прочих?

– Аянт – это Аякс.

– Кто-кто? – переспросил я.

Это был явный перебор, и Фокса, почуяв его, взглянул на меня с подозрением:

– Вы меня дурачите, да?

– И не думаю даже.

– Хотите сказать, что не знаете, кто такой Аякс?

Я поднял брови с самым невинным видом:

– Ну, положим, знаю… Один из героев Троянской войны.

– Есть такая пьеса у Еврипида… То есть, виноват, у Софокла. Называется «Аянт». И записка явно имеет в виду этого персонажа.

– А истоптанный песок?

Он ненадолго задумался. А потом лицо его просияло, словно от вспышки блица.

– Что такое? – спросил я.

– Это даже лучше, чем я думал, – ответил он. – Очень изысканно.

– Пребываю в недоумении.

– В первой сцене первого акта ахейский герой Улисс стоит на коленях и рассматривает следы, оставленные на песке его товарищем Аяксом, который в припадке безумия и бешеной ярости убил всех быков у себя в хлеву, а заодно и пастухов.

Я изобразил на лице восхищение – впрочем, сдержанное:

– Вот как… И что дальше?

– Я помню не всю пьесу, а один-два эпизода… Улисс прибегает к «чутью лаконской собаки»… А второй: «И вот – то убеждаюсь, что след – его, то сам не знаю, так ли.

Я посмотрел на него с искренним уважением:

– Черт возьми… Какая память.

– Я был последним учеником по всем предметам, кроме литературы, греческого и латыни.

– Эта история с Улиссом тянет на детектив. На первый детектив в мировой литературе, а?

– Может быть. Впрочем, Улисс соперничает с пророком Даниилом, который посыпал пеплом пол в храме, чтобы по следам доказать, что священнослужители входили туда и съедали подношения. И с Эдипом, который установил, что убил своего отца и женился на родной матери.

– Да что вы говорите. – Я сделал удивленное лицо. – Такой древний жанр?!

– На первых же страницах Библии описывается кража и братоубийство. Ну а потом сами знаете: По, Габорио, Леблан… Даже у Александра Дюма в «Виконте де Бражелоне» д’Артаньян действует как сыщик. И, как говорится, новое – это хорошо забытое старое.

– Следы… – заметил я задумчиво.

– Да. Это древнейший детективный элемент. С длиннейшей родословной.

– Они появляются и во многих рассказах про Шерлока Холмса.

Фокса с повышенным вниманием наблюдал, как я выпускаю густую струю табачного дыма.

– И все это означает, – добавил я, – что если в отеле есть убийца – а он, по всей видимости, есть, – то это образованный человек.

– По крайней мере, он читал Софокла.

– «Элементарна только смерть…»

– …дорогой Ватсон, – подхватил Фокса.

– Именно так. Он глумится над нами.

Фокса показал на записку и на разрезной нож:

– Не вижу связи между этими предметами.

– Я тоже не вижу. Но злая насмешка налицо. Адресовано мне. И вам.

Мы помолчали, размышляя каждый о своем видении проблемы. Должен признаться, что, вопреки обстоятельствам, я испытывал приятное ощущение. Своеобразное, бесспорно, однако зловещая подоплека уравновешивалась азартом. Хотелось настичь добычу, пусть даже она окажется не той, о которой все думают. В этот миг я чувствовал себя так, будто в зале погас свет и с экрана зарычал лев «Метро-Голдвин-Майер» или мускулистый атлет ударил в гонг. Или как если бы я стоял у своей отметки и ждал, когда раздастся звук хлопушки.