Книга Последнее дело Холмса, страница 57 – Артуро Перес-Реверте

– Шторм, кажется, не утихает.

– Да.

– Остаюсь без табака, – с досадой вздохнул я. – Надеюсь, здесь, в отеле, есть запас, пусть даже не того, что я курю обычно.

Фокса, казалось, был рассеян и погружен в какие-то беспокойные мысли. Но тут, услышав мои слова, он пощелкал ногтем по сигаретной пачке, лежавшей у пустой чашки из-под кофе.

– У меня много, как я вам говорил. Курите, пожалуйста.

Я благодарно кивнул и повторил с напором:

– Да, так вот – я много думал.

Он взглянул на меня как-то по-особенному:

– О записке и ноже?

– Обо всем.

– Может быть, это шутка?

Я с сомнением качнул головой:

– Неужели вы думаете, что у кого-то хватит дурновкусия шутить над смертью Эдит Мендер?

– Да нет, не думаю… Или не знаю… А может быть, и хватит.

– По причине, мне пока непонятной, нам бросили вызов. Нам с вами лично.

– Вы в самом деле верите в существование убийцы?

Вопрос показался мне столь несвоевременным, что я вперил в испанца пытливый взгляд.

– Убийцы или того, кому захотелось сыграть в него, – сказал я чуть погодя. – Ошибкой было бы считать, что персонажи довольствуются жизнью на страницах книг.

– Я думаю так же, – ответил он, немного поразмыслив. – И ошибкой опасной.

– Еще кое-что… – Я обвел взглядом еще пустой зал. – Настоящий ли это преступник, или он притворяется, но этот человек очень уверен в себе. И крайне тщеславен.

– Не исключено, что некто, не имеющий отношения к гибели Эдит Мендер, решил подшутить над нами. Быть может, ваш приятель-продюсер?

– Вряд ли… Не похоже на него. Слишком тщательно все разработано.

Фокса почесал висок:

– Тогда, может быть, сумасшедший?.. Надо быть сумасшедшим, чтобы… Нож и записка… – Он с подозрением глянул на меня. – Вы намерены рассказать об этом остальным?

Это был хороший вопрос. Я пожал плечами:

– Пока не знаю.

– А где эти предметы?

– Положил в ящик моего ночного столика…

Мы еще помолчали, а я поразмыслил.

– Кто бы ни был он – настоящий преступник, мастер розыгрышей или то и другое вместе, – он знает, чем мы заняты, и глумится над нами, – после паузы продолжал я.

– И провоцирует нас.

– Без сомнения. Я бы сказал, что эта авантюра приятно щекочет его самолюбие. Мотивирует его.

– Ерунда какая…

– Не скажите. Признаюсь, что и меня это горячит и заводит. А вас нет?

Он потрогал подбородок. На миг мне показалось, что ему как-то не по себе. Он избегал моего взгляда.

– После истории с запиской и ножом я, право, не знаю, что сказать. Еще вчера слово «стимул» было вполне подходящим, но утром я оказался сбит с толку… – Он дотронулся до брючного кармана, как если бы там что-то мешало ему. – А наши, с позволения сказать, допросы прояснили немногое.

– Я многого и не ждал. Даже ни в чем не повинный человек мог чего-то не заметить или что-то начисто забыть. Со всяким бывает.

– С вами – реже, чем с прочими, – ответил он с улыбкой, значение которой я определить затрудняюсь.

– Со мной – как и со всеми, – ответил я. – Если мы ищем полнейшей и исчерпывающей точности, признаем, что показания свидетелей особой важности не представляют и доверия не вызывают. Вот попробуйте-ка сейчас рассказать мне во всех подробностях все, что вы делали в последние сорок восемь часов.

– На это не способен никто.

– Разумеется. И даже когда мы припоминаем нечто увиденное, оно обусловлено тем, что видели другие, – или тем, что им привиделось. Детальнейшие описания существуют только в романах.