Онлайн книга «Последнее дело Холмса»
|
– Вы полагаете, причина может быть в этом? – Ничего другого мне пока в голову не приходит. – Эдит Мендер, Карабин… Кто еще? – Не знаю. Мы помолчали. Остальные ловили каждое наше слово. Я сделал глоток. – Мне припомнилась одна старинная история. В жизни каждого человека есть секреты, которые могут привести его в тюрьму или на эшафот. Однажды был поставлен опыт над неким видным церковником, епископом, известным своей святостью. На каком-то пиршестве друзья, решив подшутить над ним, передали ему записку такого содержания: «Все раскрыто, беги, пока еще можно». И подпись – «Друг». Прочитав такое, епископ поднялся, вышел – и больше его никто никогда не видел. Рахиль Ауслендер слабо улыбнулась. – Пример неплох, – согласилась она. – Я и сама могу привести нечто подобное. – Не сомневаюсь, – кивнул я, вспомнив о ее еще недавнем прошлом. Она потеребила свои кольца и снова вздохнула. – Слишком большое значение придаем мы жизни, – сказала она неожиданно холодным тоном. – Мы, люди, суть не что иное, как животные, которые носят одежду и наделены толикой разума. Вот и все. Я взглянул на нее с новым интересом: – Полагаю, у вас есть веские основания считать так. – Разумеется, есть. Я видела столько смертей, что смею считать себя авторитетом в этом вопросе. Вы удивились бы, узнав, как дешево стоит человеческая жизнь. – Да нет… Едва ли. – Я говорю кое о чем посложнее, – сказала она так спокойно, что меня бросило в дрожь. – Массовая гибель воспринимается спокойнее, чем индивидуальная. Когда истребляются тысячи, страх растворяется, становится безымянным. И даже лица жертв в конце концов делаются неразличимы. Я воздержался от комментария. Чем бы я мог возразить женщине, пережившей Освенцим? После долгой-долгой паузы она засмеялась мягко и как бы про себя. И сказала: – Забавно. Все, и я в том числе, знают, что вы актер. И все-таки мы продолжаем на что-то надеяться. Мне и здесь оставалось лишь пожать плечами. Что еще я мог сказать или сделать? – Делайте то, что в ваших силах, Бэзил. Пока не появилась настоящая полиция, я очень прошу вас сделать все, что в ваших силах. – Не уверен, что способен изобличить преступника, – чистосердечно признался я. Она кивнула на Фокса, который все так же сидел напротив Веспер: – А вот он, кажется, уверен. – Всерьез его не принимайте. Сеньор Фокса ценит добрую шутку. Я сказал это во всеуслышание, и Пако послал мне взгляд сообщника, отчего я почувствовал себя неловко. И отвел глаза. – В сущности, это не важно, – сказала мадам Ауслендер. – Важно, чтобы кто-то, пока не разрешится эта абсурдная ситуация, сумел воплотить в себе закон. А вы некоторым образом годитесь на эту роль. Понимаете? Вы заложник собственной роли, образа великого сыщика, столь памятного нам всем. Так что выбора у вас нет. Она положила ладонь на мою руку. И сейчас же сняла. – Прошу вас, продолжайте свои попытки. Свою игру или как еще называется то, что вы делаете. Это все-таки лучше, чем ничего. Я не знал, прислушивается ли к этому разговору Пьетро Малерба, но тут увидел, что он поднялся на ноги и вскричал: – Что за чушь собачья! Я ухожу к себе в номер – у меня сиеста! Не собираюсь сидеть здесь как идиот, пока мы следим друг за другом! Нахат Фарджалла попыталась утихомирить его и усадить на место. Дергала за рукав: |