Книга Последнее дело Холмса, страница 91 – Артуро Перес-Реверте

– Бэзил, – пробормотал он, давая понять, что я слишком далеко зашел.

– Попрошу не вмешиваться, – ответил я сухо.

И показал туда, где на внутренней стороне левой руки Клеммера, сантиметрах в десяти выше локтя, виднелся еще один маленький полукруглый шрам – кожа там была как будто сморщена.

– Это группа крови, я полагаю. В СС принята была такая татуировка.

– Чушь какая! – воскликнул немец.

– Вовсе нет. Как вы знаете, обозначались 0, А, В или АВ, чтобы избежать ошибок при переливании. Резус не обозначался, его научились определять совсем недавно.

Фокса был ошеломлен не меньше Клеммера:

– И это все вы определили по простому шраму?

– Он не так уж прост. В конце войны очень многие из тех, кто носил такую татуировку, постарались ее свести. Одни стреляли в руку так, чтобы пуля прошла по касательной и стесала кожу, другие выжигали жидким азотом.

– Невероятно, – пробормотал Фокса.

Я смотрел на Клеммера:

– Судя по размерам следа, вы использовали последний способ или же прибегли к помощи хирургии.

Светлые глаза так и впились в меня. Не хотелось бы, подумал я, чтобы такие глаза смотрели на тебя где-нибудь в Нормандии или в снегу Арденн.

– И откуда вы все это знаете? – спросил он неприязненно.

– Прочел в «Ридерз дайджест», – сказал я.

И сказал, естественно, неправду. Мне говорила об этом Катя Манн, жена нобелевского лауреата, когда мы с ее мужем, Фрицем Лангом, Петером Лорре и Марлен Дитрих ели гамбургеры в Нью-Йорке у «Минетте».

– Впрочем, это не важно и к делу не относится. Перед нами стоят проблемы поважней, чем ваше прошлое и круг моего чтения, и проблемы эти следует решать безотлагательно, герр Клеммер.

Подтвердив таким образом и тоном свои полномочия, я немного выждал. Что ж, сами меня поставили в такие обстоятельства – сами и расхлебывайте. Хотели Шерлока Холмса – нате, клянусь Юпитером, получи́те. И еще полу́чите.

С рассеянным видом я повел взглядом вдоль полок с книгами, а потом вновь посмотрел на немца. И наконец разверз уста:

– Вы играли в шахматы с Кемалем Карабином.

Клеммер раза два глубоко вздохнул, приходя в себя. Лицо его обрело первоначальный цвет.

– Я же говорил: да, играл. Несколько партий.

– Вы встречались раньше?

– Никогда, – ответил он, в буквальном смысле глазом не моргнув.

Я выстрелил наудачу:

– А вам с супругой не приходилось бывать в Смирне? Быть может, она там… – И оборвал фразу, ожидая реакции на непроизнесенное «лечилась». И попал.

– Что за бестактный вопрос!

– Простите, я вовсе не хотел вас как-то задеть… – ответил я с любезной улыбкой.

– Не хотели, но задели. И вообще, мне не нравятся ваши намеки. Сначала татуировка, теперь это…

– Уверяю вас, никаких намеков. И татуировка ни при чем. Я разговариваю с вами так же, как с другими постояльцами.

Он скорчил язвительную гримасу:

– С теми, кто еще жив.

Сделав вид, что не заметил сарказма, я ответил:

– Я ограничиваюсь расследованием, которое мне поручили. Среди прочих и вы. Я не рвался этим заниматься. Как только стихнет ураган и появится полиция, с удовольствием, более того – с облегчением передам ей все собранные сведения.

– Их, кажется, не очень-то много.

– Делаю, что в моих силах.

Он молчал, упираясь ладонями в колени. Потом взглянул на Фокса, а тот сделал примирительный жест. Клеммер вновь перевел глаза на меня.

– Ваша позиция понятна, – сказал он.