Книга Последнее дело Холмса, страница 90 – Артуро Перес-Реверте

Тем не менее я старался быть учтивым. На самом деле я вежлив всегда и со всеми, включая врагов. Даже когда Гэри Купер переспал с моей женой – той, которая потом погибла в автокатастрофе на Лазурном Берегу, – и я встретил его у «Перино», в лучшем ресторане Лос-Анджелеса. Так вот, даже тогда я улыбнулся ему издали, вместо того чтобы подойти и дать по морде, как того заслуживал этот долговязый подонок, притворяющийся, что он безобиднее дохлого москита, а на самом деле не пропускающий ни одной юбки. Нашей встрече в «Перино» Хедда Хоппер^[75], эта гарпия во образе человеческом, посвятила одну из своих колонок светской хроники. «Парад британской флегмы», – написала эта сучка. Золотые были времена.

– Как себя чувствует ваша супруга? – спросил я.

– Приняла успокоительное и отдыхает. Эта абсурдная ситуация выбила ее из колеи.

– Ну еще бы, – кивнул я. – Как же иначе.

– Она вообще от природы нервозная.

– Понимаю… Когда вы прибыли на Утакос?

– Девять дней назад.

– В отпуск, должно быть?

– Я поставляю в Грецию и Италию продукцию фирмы «Брюкен».

– Ах вот как… Недурно.

– Да, это так.

Я взглянул на Фокса, который молча курил, не вмешиваясь в разговор. Потом показал на правое запястье Клеммера:

– Красивые у вас часы. А раньше какие были?

– «Омега». – Он взглянул на меня удивленно. – А как вы узнали, что это новые?

– Это «Орион дипломатик», если не ошибаюсь.

– Верно.

– Модель появилась только три месяца назад.

– О-о…

– Я знаю, что иные левши, в отличие от вас, носят часы на левом запястье.

Он взглянул на меня с подозрением:

– Мне так больше нравится. Они не мешают.

– О, разумеется. А скажите, вы приноровились к новому режиму питания? Похудели?

Этот вопрос сбил его с толку. И он ответил не сразу:

– Мне кажется, это не ваше дело.

– Совершенно не мое. Но я чувствую некоторую настороженность и потому захотел как-то успокоить вас – по крайней мере, в отношении меня самого. Легкая бестактность свойственна персонажу, с которым меня не перестают отождествлять. – Я показал на Фокса. – Вот он может подтвердить, что иных намерений у меня нет.

– Могу, – сказал испанец. – Нет.

Наш собеседник как будто слегка расслабился.

– А как вы догадались о моей диете?

– С тех пор как я здесь, вижу, что вы едите исключительно овощи. А на вашем ремне – новом и, рискну предположить, не менее итальянском, чем ваши туфли – от «Гуччи», по всей видимости, – имеется рядом с пряжкой еще одна дырочка. Полагаю, что за несколько дней вам удалось уменьшить объем талии на сантиметр.

Клеммер расхохотался, хлопнув себя по бедрам:

– Вы правы!

– Он всегда прав, – сообщил верный Фокса.

– Ну, это было не так уж сложно.

Меня стала раздражать эта тевтонская самоуверенность. И я добавил дополнительную подробность:

– Еще я заметил, что вы были на войне.

– Это не оттуда, – сказал он, прикоснувшись к щеке.

– Знаю. Это давний шрам. Вероятно, еще со студенческой поры. Я не его имел в виду.

– А что же?

– Я сделал вывод, что вы служили не в регулярной армии, не в вермахте.

Глаза его сделались бесцветными, как воды Балтики.

– И из чего же вы сделали ваш вывод? А где же?

– В частях СС.

Он почти подскочил на стуле. Кровь бросилась ему в лицо, и красные жилки набухли так, что, казалось, сейчас лопнут. Только рубец на щеке остался прежним.

– Вы не можете…

И осекся, глядя на меня изумленно. Фокса, впрочем, тоже.