Книга Последнее дело Холмса, страница 89 – Артуро Перес-Реверте

Не было и признаков того, что зал или комнатки были когда-то обитаемы, – ни матрасов, ни одеял, ни остатков чего бы то ни было. Как и кострищ, оставшихся после того, как тут разводили огонь, чтобы что-то сготовить или погреться.

– Ой, какая гадость! – воскликнула Нахат Фарджалла, стряхивая с волос паутину.

Я осветил тонкий развевающийся подол юбки, посеревший от пыли. Крошечная летучая мышь, ослепленная светом, появилась из тьмы, ошалело заметалась в воздухе, вызвав у дивы крик ужаса, и скрылась в другой дыре.

– А вот и граф Дракула, – сострил Малерба.

Получив за это «идиот!» из уст примадонны, он захохотал, и эхо гулко отозвалось ему из галереи и из-под купола.

– Кристофер Ли в карманном издании.

– Кто?

– Да ладно. Забудь^[74].

Я повернул голову, возвращаясь к теме:

– Это также доказывает, что, кроме летучих мышей, здесь никого в последнее время не было.

– Может быть, имеется другой вход, – предположил Малерба. – И потайные комнаты.

– Количество «может быть» неисчислимо. Но в данном случае я сомневаюсь.

– А по какой причине, позволь узнать?

– Форт маленький. Бастион для защиты берега и старинного причала. По словам Рахиль Ауслендер, им лет двести как не пользуются. – Я снова повел фонарем из стороны в сторону.

Малерба не сдавался:

– Островок-то лесистый, деревья растут густо. Вполне могут быть еще тайники.

– Хозяйка отеля хорошо знает Утакос и говорит, что на нем нет никаких построек – ни лачуги, ни землянки. Если бы на острове появился чужак, он бы не стал жить под деревьями.

– Но ведь это значит…

– Да, Пьетро, – утомленным тоном сказал я. – Это со всей очевидностью значит, что убийца живет в отеле.

Я повернулся и осветил фонарем обратный путь. В конце галереи виднелся прямоугольник тусклого сумеречного света. Я погасил фонарь, сунул его в карман. Примадонна, споткнувшись, ухватила меня за руку и приникла к ней горячей грудью.

– Представляете, а вдруг бы мы нашли что-нибудь? – с трепетом в голосе и везде, где только можно, спросила она. – Пещеру чудовища!

– На дворе девятьсот шестидесятый, дорогая, – пробурчал за спиной Малерба. – Чудовища осовременились и живут среди нас.

Я кивнул, снова втянув запах духов. Им неизменно отдавала предпочтение моя покойная жена – та, которая загубила себе печень. Еще она любила аромат коньяка «Курвуазье».

Не нравится мне Ганс Клеммер – к такому выводу пришел я, когда, вернувшись в отель, мы с ним и с верным Фокса, которого я нашел в баре, расположились в библиотеке. Может быть, меня раздражало его брюхо, выпирающее из-под трикотажной рубашки поло, но вероятнее – прусский шрам на лице, скулы, испещренные красными прожилками выпивохи, и холодный взгляд белесых глаз. Я, как бы то ни было, оставался британцем и, даже если не вспоминать о фламандских траншеях, потерял в Лондоне нескольких друзей, погибших под бомбами, не говоря уж о тех, кто пал на поле брани или ушел в пучину морскую. И я спросил себя – себя и про себя, разумеется, – отчего это представителям его нации позволяют туристами колесить по Европе после всего, что они там натворили. Минуло всего пятнадцать лет, то есть речь идет о том самом поколении, которое кричало «хайль Гитлер», видя в нем самое совершенное воплощение германского духа. Пусть даже теперь на вопрос об Адольфе блондинки в локонах и арийские юноши, прежде восторженно приветствовавшие его «мерседес», делают вид, что ничего не помнят, и уточняют, о каком именно Адольфе идет речь.