Книга Последнее дело Холмса, страница 86 – Артуро Перес-Реверте

Нахат Фарджалла расхохоталась, заработав злобный взгляд Малербы.

– Да вряд ли, – сказал он.

– Ну и вот.

Он сузил свои татарские глазки, почесал бровь:

– Так хочешь знать, что я обо всем этом думаю, или тебе неинтересно?

– Выкладывай, – подбодрил я его.

– Убийца, если он и есть, не может быть в отеле. Я поразмышлял над этим и понял, что ни Клеммеры, ни вы двое, ни мадам Ауслендер, ни ее персонал не вписываются в этот образ.

– Образ, говоришь.

– Говорю.

– И что же это за образ?

– Мне почем знать? Тот, кто способен завалить двоих.

– Если ни один из вышеперечисленных, то кто же тогда?

– Третий человек.

Я невольно заморгал:

– Что?

– Да-да, ну помнишь, как в кино с этим придурком Уэллсом. Там еще этот… как его? Гарри Лайм^[72]. Тот, кого мы не видим. Некто, прячущийся на острове.

Я задумался. Сказать по правде, я уже обдумывал этот вариант и добавил его в число прочих. И даже обсудил его с Фокса. Вот теперь он всплыл снова.

– Не думаю, что… – начал я, выигрывая время.

– А я вот думаю, – оборвал меня Малерба. – Более того, я в этом убежден. Никого из нас, постояльцев этого отеля, я в роли убийцы не представляю.

– Что ты предлагаешь?

– Это маленький островок, но здесь есть развалины храма и венецианского форта, есть оливковые и сосновые рощи. Но главное, конечно, форт. Уверен, что там есть какая-нибудь пещера или подземная галерея, где он прячется.

– Кто?

– Убийца, ясное дело! Кто бы он ни был.

– А по ночам выходит убивать, да?

– Именно так.

– Как вампир? – не сдержался я.

– Теперь ты вздумал пошутить?

Я внимательно смотрел на него. Интересно же ознакомиться с другой точкой зрения.

– А зачем ему убивать?

– Понятия не имею.

– Может, он сумасшедший… психопат, – с готовностью ввязалась Нахат Фарджалла. – Как в кино.

– Что за чушь, – сказал Малерба.

– Чушь? В «Ла Скала» была одна уборщица, которая засовывала в мыло бритвенные лезвия. И вспомните «Призрак Оперы».

Малерба, больше не обращая на нее внимания, в последний раз звякнул льдинками и поставил запотевший стакан на журнал «Эйконес» – прямо на голову миссис Кеннеди. Потом с видом сообщника предложил:

– А может, нам с тобой, пока солнце не село, сходить поглядеть на эти развалины?

– Нам? Сейчас?

– Ну да. Типа мы бесстрашные исследователи. Прогулочка в загадочный мир.

Я переставил стакан так, чтобы на обложке не осталось влажного пятна. А почему бы и нет? Чтобы исключить невозможное или хотя бы это изобразить, венецианский форт годится не хуже прочего. И я поднялся.

– Ладно. – И взглянул на часы. – До ужина обернемся.

– А мне можно с вами? – спросила Нахат.

– Конечно, – ответил Малерба. – Чем больше нас соберется, тем смешней будет.

Дива, страшно обрадовавшись, захлопала в ладоши, а потом послала мне еще один приветный взмах ресниц и пальцы с длиннейшими красными ногтями прижала при этом к вырезу своей блузы. Я же снова отметил, что и руки ее, и голос уже не так красивы и свежи, как лет пять-шесть назад, когда за три часа разлетелись билеты в Ковент-Гарден на «Медею», где она пела заглавную партию, или когда после «Ифигении в Тавриде» в «Акрополисе» овация продолжалась двадцать минут. Глядя на ее игривое оживление, я сказал себе, что в любом детективе именно она, а вовсе не Пьетро Малерба – как предполагал Фокса – была бы первой претенденткой на роль очередной жертвы. Ибо как две капли воды походила на тех неправдоподобных героинь, которых авторы вводят в повествование исключительно затем, чтобы их убили.