Онлайн книга «Последнее дело Холмса»
|
Я отстранился, медленно и деликатно. Самое время подняться и закурить. Трагедия победителей, подумал я, в том, что они добиваются желанного – но ненадолго. Когда выключили генератор, я зажег керосиновую лампу у себя в номере и взглянул на часы – четверть первого. В стеклянной двери, выходящей на балюстраду, я видел свое отражение – без пиджака, в левой руке, между указательным и средним пальцем, дымится сигара, под просторным лбом – худощавое, резко очерченное лицо, так похожее на лицо того, кто когда-то сделал меня знаменитым. На миг мне показалось, что отражение ушло за пределы стекла и ночной тьмы, сменившейся мертвенным светом газовой лампы, сделалось моим собственным лицом – трубка во рту, отсутствующий взгляд устремлен на угол потолка, выдыхаемый дым стелется голубоватыми спиралями вокруг орлиного профиля и высокой строгой фигуры детектива, который даже для тех, кто не знал моего имени и не видел ни одного фильма с моим участием, навсегда будет наделен моими чертами. Я не могу играть как Кёрк Дуглас или Тони Куинн, сказал мне однажды Кэри Грант, напившись в «Кок’н’Булл» до поросячьего, как говорится, визга, потому что за ту самую роль в «Звезда родилась», от которой он отказался, Джеймса Мейсона выдвинули на «Оскар»[78]. Я всегда останусь собой, понимаешь, Хоппи? А это самое трудное – быть собой, и никем иным, и показывать лишь нужную для роли частицу себя, помня при этом, что тебя увидят триста, мать их, миллионов зрителей. В голове у меня вертелась цитата из Конан Дойла, но я запомнил лишь часть и, кроме того, напрочь забыл, откуда она. Но и в усеченном виде она отлично годилась для того, что недавно имело место. Посидев немного в неподвижности, я потушил окурок сигары, надел пиджак, вышел из номера и у дверей Пако Фокса услышал, как часы в холле пробили половину первого. Я глянул на свои и убедился, что либо они спешат, либо те отстают. – Простите, что беспокою вас так поздно, – сказал я, когда испанец отворил. – Ничего страшного. Видите – я еще одет. И в самом деле, все было на месте – сорочка, фланелевые брюки, зашнурованные туфли. На освещенном керосиновой лампой столе у окна лежали две или три книги, большой блокнот, открытый на странице, исписанной до половины, и шариковая ручка «Конвей». Я вошел, молча отказался от предложенных мне крепких испанских сигарет. Фокса указал на кресло у стола, а сам уселся на еще не разобранную кровать. – Чему обязан вашим ночным визитом? – «Высший артистический дар, – процитировал я по памяти, – умение вовремя остановиться»[79]. И, ограничившись этим, ничего к сказанному не добавил. Фокса разглядывал меня с задумчивым интересом, однако мне показалось, что на миг, на одно краткое мгновенье в глазах у него мелькнула тень тревоги. – Это относится к содержимому или к емкости? – осведомился он спокойно. – К происхождению фразы, – ответил я. – Не могу вспомнить ее целиком, ни по какому поводу сказана, ни из какого она рассказа. Он сморщил лоб, припоминая. Вытащил сигарету и держал ее в пальцах, не прикуривая. Играл с ней. И вот наконец вспомнил – или решился: – «Захотел туже затянуть петлю»? Я чуть было не зааплодировал: – Клянусь Юпитером! Именно это я имел в виду. Фокса продолжал с любопытством разглядывать меня. – Кажется, – сказал он, – эти слова Шерлок Холмс адресует инспектору Лестрейду в «Пустом доме». Или в «Подрядчике из Норвуда». |