Книга История Натаниэля Хаймана, страница 94 – Арм Коста

Луну заволокло тучами. Золотисто-оранжевый шар мутнел и превращался в бледный, еле заметный круг. Ночь была загадочна и тиха. Почему-то и я подумал о работе, потом многозначительно вздохнул, чем встревожил своего друга.

«Лучшая работа — это не то, что для тебя труднее всего; это то, что ты делаешь лучше всего» (Жан-Поль Сартр).

Ранним утром я вошёл в редакцию, постаравшись как можно быстрее прошмыгнуть на своё рабочее место. Очень скоро дверь моего кабинета распахнулась, и на пороге возникла оплывшая фигура шефа. Некоторое время Фабьен Сорье разглядывал меня, потом быстро объяснял, что привело его сюда. Шум голосов, доносившихся из коридоров редакции, перебивал его бормотание.

— Мне чрезвычайно важно познакомиться с Натаном Хеймом. Скажи, когда ты мне это организуешь?

Я пожал плечами, изо всех сил сохраняя равнодушный вид. Сорье не ослабил натиска — он буравил меня взглядом, шмыгал носом, покашливал, одним словом, изо всех сил действовал мне на нервы.

— Ему нет до вас дела! — не выдержав, я выкрикнул.

В моём голосе прозвучало откровенное презрение. Кажется, мой возглас услышала вся редакция — шум голосов тотчас стих, из-за дверей теперь доносилось лишь напряжённое шушуканье. Дерзкий ответ перепугал и выбил из колеи главного редактора. В его улыбке уже не было наигранной доброты, он всматривался в меня взглядом, полным нешуточной обиды и разочарования.

В глубине души он был почти побеждён.

— К вам обращается главный редактор газеты Tour Eiffel, мсье Рууд! Не очень-то любезно с вашей стороны игнорировать просьбы своего патрона!

Жажда знакомства с Натаном Хеймом превратилась для Сорье в чёрную зависть, находиться в компании богача, подружиться с ним стало для моего шефа такой же необходимостью, как глотнуть воздуха. Он хотел поймать меня в западню служебной и денежной зависимости, как привык поступать со всеми подчинёнными. К сожалению, таково положение дел не только в нашей редакции. Везде и всюду начальникам потакают, их окружают вниманием, а они относятся к рядовым работникам, словно к рабам или неодушевлённой собственности. Как же меня бесила эта несправедливость!

Сорье добивался расположения Хейма не только из личного тщеславия. Став другом знаменитого бизнесмена, он смог бы превратить свою газетку из помойки в уважаемое издание с большими тиражами. Ловко придумано!

— Ах да, мсье Сорье, чуть не забыл! — воскликнул я. — Сегодня в девятнадцать часов господин Хейм устраивает званый ужин в своём поместье. Я приглашён. Как я понимаю, вы хотите поехать со мной?

При всём своём сопротивлении я был побеждён, а Сорье почти удовлетворён. Он уже собирался ответить, как вдруг сотрудники редакции стали настойчиво звать главного редактора к себе.

— Господин Сорье! Господин Сорье!

Мне бросился в глаза жалкий профиль моего свиношефа — обрюзгшее розовое лицо, по которому сочились струйки пота.

— Непременно хочу! Я всегда к вашим услугам, как и вы к моим, — с довольной улыбочкой шепнул он и, наконец, сгинул.

В душе остался неприятный осадок, словно я совершил нечто гадкое. А разве не так? Снова поддался Сорье, снова наступил на собственные принципы. Выходит, права Мойра Шахор? Я — глупый, бесхарактерный, трусливый?

В отчаянии я бросил ручку на стол. Как писать рассказы о других людях, когда я и в себе-то не могу разобраться…