Книга Руны земли, страница 253 – Георг Киппер

Сигмунду не надо было долго объяснять, чем кончится такая война, пример Гётланда был перед глазами. Собрав форингов своей дружины, он объявил о походе на север, на Ульвкелля, ярла Алаборга.

– Вади, – обратился Сигмунд к предводителю людей ярла Скули, – ты сможешь не только отомстить за своих родичей, погибших от руки Ульвкелля, но и сберечь жизни тех, кто выйдет против нас под его рукой. Предложи Алаборгу мир и старую дань, которую платили Хергейру.

– Многое может решить серебро, – сказал Вади. – По разговорам во время пира со своими знакомыми я понял, что в Алаборге не забыли еще ни Скули-ярла, ни Хергейра-конунга. Я пошлю своих людей с предложением мира, и, надеюсь, Ульвкелль не сможет собрать достаточно сил для встречи с нами.

Сигмунд посмотрел на своего купца Хуглейка, и тот понял, что надо сделать.

* * *

Кнут и Эрлинг отпросились у Галыба, хёвдинга вэрингов иудейских купцов, для участия в походе на Алаборг и присоединились к отряду Инги, в котором помимо Тойво и Хотнега теперь были дренги Рагнхильд.

Галыб в честь своих вэрингов, собирающихся на битву, и в качестве ответного пира для Сигмунда решил устроить большое угощение. После успешных сделок в Алдейгье Менахем и Яаков не отказались поучаствовать в складчине. Сами болхары готовили целый день в больших котлах свое угощение, купцы выставили лучшее вальское вино.

Вечером в гостевом доме собрались Сигмунд и его друзья, болхары пригласили также Инги и Туки. Гости расхваливали вино, достойное усадьбы конунгов. Подали копченую рыбу и к ней первую срезку зеленого лука. Затем жирную кашу с морковью и бараниной, которую все ели руками и масло отирали с пальцев кусками лепешек из пшеничной муки. Вкус у всего был необычным из-за пряностей, и все были довольны. Пили четыре обязательные чаши: за победу, за мир, за урожай и за павших. Гёты вели себя сдержанно, и разговоры были не слишком веселые, все-таки впереди был поход на сильного противника.

Галыб, помня, что северяне любят слушать рассказы и песнопения, поднялся и что-то проговорил, отрывистое и злое. Воины Сигмунда, отвыкшие от восточной речи, нахмурились, но в переводе получилось, что болхары давно ждали такой возможности и готовы спеть песни для бейляр Сигмунда-кагана. Северяне одобрительно замычали.

Бахтиер начал игру на струнах тара^[155]. Необычные звуки полились над головами северных людей, звуки, совершенно не совпадавшие с этими стенами, темной резьбой на столбах, закопченными балками и отсветами огня на бревенчатых стенах. Наконец Бахтиер запел.

Что это был за голос, срывающийся в женскую высоту, полный неба и света, полный мужской нежности! Голос, который и без слов рассказал все то, что с невероятной скоростью переводил толмач:

* * *

Вот цветущая степь, и молодая жена прощается с воином, на руках у нее малый ребенок, рядом дочка, которая держится за край ее платья. Как красив его конь, как ярко горят украшения на коне!

– Жди меня, – поет воин.

Вот на холм выскакивает конный отряд, они кричат приветствия, поднимают сверкающие сабли, они приветствуют своего друга и его семью. Воин целует жену, дочь и маленького сына, ставит ногу в стремя и садится на коня.

Сильный жеребец выносит его на холм к товарищам, все они молоды, прекрасны, горят их глаза и улыбки. Вот они скачут вокруг селения, осанки их горды, и доспехи великолепны.