Онлайн книга «Руны земли»
|
– Жди меня, – весело кричит воин. Жены стоят с детьми, сестры и матери. Как красива цветущая степь! Как красивы юрты, и эти женщины, и дети около них! Воины идут в поход, через бескрайнюю степь, через реки и леса, через огонь и железо, через смерть и боль. – Жди меня, – заклинает воин. – Жди, – встречает он удары. – Жди меня, – шепчет воин, продираясь сквозь жала железа. – Жди меня, даже если глаза твои выплачут все слезы… – Жди меня, даже если глаза твои высохнут как озера в летней степи… – Жди меня, – стонет воин. – Собери волю свою, собери все, что в тебе есть, чтобы не рассыпалась воля песком… – Жди, жди, жди! * * * Что за голос у Бахтиера, голос, который взлетает под черные балки темного жилища северян, рассказывая о любви и ожидании. Последние звуки тара уже затихли, а чернобородый Месроп в тишине еще переводит: «Жди, жди, жди…» Воины молчали: они вдруг вспомнили тех, о ком не помнят, насилуя пленниц, покупая рабынь, кого не вспоминают, когда поднимают оружие. – Люди говорят, что эту песню написал мой отец, – сказал Галыб. Инги, глядя в его длинные темные глаза, уловил ту нежность, которая была в голосе Бахтиера. Северяне попросили продолжить рассказ о песне, и Галыб совсем не по-воински, смущенно запинаясь, продолжил: – Мать мою только взяли в род отца. Когда он уходил, только старшая сестра моя была, а меня еще не было, хотя в песне поется о сыне. Отца не было дома три года. Свекровь, бабка моя, мать мою гоняла до истощения, но та ни разу не восстала против, ни разу не попросила у свекрови снисхождения. Жила как нищая и растила дочь. Когда соратники привезли полуживого отца с тяжелым ранением в бедро, полученным под Куябой, когда его сняли с коня и положили белого как снег в юрте, бабушка взяла его лицо в свои руки и, услышав его шепот, вдруг велела привести мою мать. Знатные родственники не давали ей прохода, она стояла за спинами, не имея прав ни на его жизнь, ни на его смерть. Она ждала, глотая слезы и прижимая к груди подросшую дочь. Вдруг ее вытолкали вперед. Все думали, что сейчас ее будут корить за слабые молитвы, не спасшие мужа, но бабушка вдруг обняла ее и стала просить прощения. Все опешили. А бабушка громко сказала, что эта тростиночка, почти девочка, эта погоняемая всеми нищенка вернула ей сына. Так матушка из последней стала любимой дочерью моей бабки и очень скоро самой влиятельной женщиной в нашем роду. Ее до сих пор боятся все в округе, и знатные люди ездят к ней за советом. Но, кажется мне, вы загрустили, – Галыб оглядел лица притихших слушателей. – Пусть Бахтиер споет песню о всадниках, скачущих далеко от дома. Опять зазвучали струны тара. Голос Бахтиера, какой-то далекий и приглушенный, как звук далекого порога или ветра в холмах, как ход реки в долине, начал песнь о том, что будет день, когда ты с ней встретишься, там, за краем бесконечной степи. Солнце восходит, отряд в седле, солнце стремится к вершине неба, изнемогших лошадей меняют, и путь продолжается, солнце катится красным шаром на запад, и только в синих сумерках отряд встает на ночевку. День за днем, но рано или поздно ты с ней встретишься. Реки, холмы, линия неба, хищный взгляд предводителя. Скоро, скоро, ты встретишься с ней уже скоро. Гул земли, пыль, скрип песка на зубах. День за днем. Восходит солнце, скатывается за край. И наконец вот он, этот день, когда ты встречаешься с ней… На другом краю поля встал острый лес, только не зелен он и не к жизни тянутся его вершины – там, на остриях этого леса улыбается смерть. Как долго она искала встречи с тобой! Рушится время, с яростью дикого потока скатывается с холма полный ярости и блеска отряд. Копья сверкают на солнце, направленные прямо тебе в лицо, прямо в твое сердце, прямо в твою печень, в твой костный мозг, но ты забыл страх, ты скачешь к победе! |