Книга Летний сад, страница 318 – Полина Саймонс

Не вдаваясь в дальнейшие обсуждения, Татьяна отложила шприц и стала натягивать хирургические перчатки.

– Хорошо, хорошо, – вздохнул Александр.

– Мам, – вмешался Энтони, – а зачем тебе перчатки? – Он хихикнул. – Ты боишься, что папа тебя заразит?

Татьяна молчала, пожалуй, слишком долго, прежде чем ответить:

– Иглы могут проникнуть… Мне нужно две пары перчаток, чтобы защититься, и даже этого может оказаться недостаточно.

Александр смотрел на свои ничего не чувствующие окровавленные руки. Энтони стоял рядом с ним, ободряюще положив руку на плечо отца, а пять женщин наблюдали из-за спины Татьяны, пока она хирургическим пинцетом вырывала шипы чолья из его ладоней, – на них оставались влажные ранки.

Энтони, не морщась и не убирая руку с плеча Александра, спросил женщин:

– Знаете, что мой папа говорит о чолья?

– Энтони!

– Что? Нет-нет, это мягкий вариант, – усмехнулся Энтони. – Когда мы только еще приехали сюда, папа не знал, что такое чолья. Но быстро разобрался, хотя и ни разу вот так не попадался. И стал говорить: «Я знаю, что ада нет, потому что мне постоянно твердят, что там жарко. Ну а мне и без того жарко каждый день. Теперь, если мне скажут, что в аду есть чолья, я поверю». Ведь так?

– Что ж, – сказал Александр, – они ведь не назвали это дьявольским чолья без причин.

– А мама говорит, – Энтони улыбнулся матери, – что чолья одержимы злыми духами.

– Ну да, Энт, чолья не назвали бы дьявольским без причин, – сказала Татьяна.

Женщины клохтали, пока Татьяна продолжала выкручивать иглы из ладони Александра. Ей в какой-то момент пришлось помедлить, чтобы остановить слишком сильное кровотечение; она на минуту прижала к его ладони салфетку и лишь потом продолжила. Они на это время сели, и Александр смотрел на ее светлые косы, а она смотрела на его ладонь в своих руках.

– Я бы просто не смогла держаться так спокойно, – сказала Кэролайн с выразительным смешком. – Я была бы в ужасе, случись такое с моим Даном. Таня, как ты умудряешься быть такой спокойной, это же твой муж?

Голова Татьяны была склонена.

– Я, вообще-то, и сама не знаю, – ответила она, не поднимая взгляда.

Александр слегка вздрогнул.

– Пап, – сказал Энтони, – у тебя же руки ничего не чувствуют. Почему ты дергаешься? Мам, может, ему нужно сделать еще один укол?

– Твоему отцу нужна порция виски, вот что ему нужно, – заявила Кэролайн, подходя к буфету и доставая бутылку. – Таня, как ты думаешь, если бы его руки были меньше, шипов тоже было бы меньше?

– Чолья – это чолья, – сказала Татьяна, отводя холодный взгляд от Александра. – Что кактус может знать о руках?

Закончив работу, она продезинфицировала ранки, смазав их йодом, прижгла ляписом, туго забинтовала и сказала:

– Ох, и кстати, не стоит благодарности.

И Александр снова вздрогнул.

«Покер с Джонни до шести утра… Слишком задержался, не хотел тебе говорить, когда был чуть живой в постели, не хотел расстраивать из-за пустяка, мне жаль, прости меня, мне пришлось постирать джинсы, я пролил на них пиво… Чолья ничего не знают… Покер с Джонни до шести утра…»

Украсьте залы ветвями остролиста…

Она была так прекрасна, что у него заболело сердце. Ее кожа была фарфором сливочного цвета, и она надела юбку-карандаш цвета слоновой кости, кремовые чулки и кремовый кашемировый свитер в обтяжку, с высоким воротом. Ее золотые волосы падали назад, нежные и мягкие. Татьяна, пожалуй, оставалась единственной женщиной в Соединенных Штатах, чьи волосы были по-прежнему длинными, не завитыми и не обрызганными лаком. От нее пахло мускусом, и корицей, и жженым сахаром – из-за печенья, которое она пекла, – а ее губы поблескивали.