Онлайн книга «Летний сад»
|
Александр, как раз в этот момент державший стакан с пивом, промолчал. Джонни повернулся к Татьяне. – Э-э-э… Как дела, миссис Баррингтон? – спросил он с важной серьезностью. – Могу я заметить, что вы сегодня выглядите в особенности замечательно? Джонни всегда был до скуки любезен, разговаривая с Татьяной. Он как-то раз сказал Александру, что боится ее, потому что, несмотря на то что он всегда старается сказать ей что-нибудь очаровательное, вежливое, приятное, она как будто видит его насквозь, до того дерьма, что он скрывает в самой глубине. Александр тогда рассмеялся: – Она вовсе не считает тебя дерьмом. Я бы тебя не нанял, если бы она так думала. Она просто думает, что ты слегка необуздан. – Да, – согласился Джонни. – Но это тоже дерьмо своего рода. И вот сегодня вечером, после того как он отпустил ей несколько комплиментов, она посмотрела на него с отстраненной задумчивостью и сказала: – Спасибо, Джонни. В пятницу вы засиделись? – Нет-нет, мэм, не так уж все было плохо, – ответил Джонни, испуганно посмотрев на Александра, как будто почувствовал, что он снова показал себя полным дерьмом, и не зная, что дело совсем не в нем. Ладно. Вот так. И это было слишком плохо, потому что выдумка про покер была хорошей выдумкой и могла бы сойти с рук. И она бы могла поверить. Она бы могла поверить, потому что ей хотелось верить. Твой ход, Александр. Его следующим ходом был Тайрон, воистину буйный приятель Джонни. Александр мог бы сказать, что отправился с Тайроном в стрип-клуб… Очень-очень-очень виноват… На этот раз никаких выдумок. Стрип-клуб и Тайрон – это уже достаточно плохо. Татьяна не танцевала с Александром, не разговаривала с ним, не смотрела на него. Он наблюдал за ней издали. Когда она не изображала улыбку в веселой рождественской толпе, на ее лице возникала некая подавленность… Энтони был прав. Она была не похожа на себя. Музыка играла очень громко, Элвис Пресли надрывался по радио, убеждая веселящихся быть откровенными, любить его нежно, быть его медвежатами, не быть суровыми к открытому сердцу… Нат Кинг Коул тоже пел что-то рождественское, играл «Незабываемое», «Доброе старое время»… Нат Кинг Коул пел «Настоящего парня». Александр стоял в толпе в гостиной, разговаривая с друзьями. Татьяна с Энтони стояли неподалеку. – О, послушай, пап, – мрачновато окликнул отца Энтони. – Твоя любимая песня. Перед ними был центр гостиной, где пары танцевали, прижимаясь друг к другу. Елка подмигивала, горели рождественские свечи. И Нат Кинг Коул пел о взаимной любви. Александр подошел к Татьяне и сказал: – Поехали домой. Он подал ей пальто на глазах Шеннона и Аманды, и те спросили, все ли в порядке, и Шеннон бросил на Александра напряженный взгляд. – Все прекрасно, – ответила хозяевам Татьяна без намека на улыбку. По дороге домой именно Энтони нарушил обжигающее молчание, принявшись напевать: «…сегодня прекрасная погода, чтобы вместе покататься на санях…» Александр наклонился вперед и бросил на Энтони косой взгляд, говоривший: «Лучше тебе умолкнуть сию секунду». Энтони тут же замолчал, но сначала прошептал: «Это будет прекрасным завершением прекрасного дня…» Александр не вошел в дом, он читал газету и курил на террасе так долго, что заснул на скамье. Проснувшись замерзшим до судорог, он отправился в постель и лег рядом с Татьяной. Он вспомнил их двоих в Лазареве, они лежали вместе у костра, под звездами, искали созвездие Персей. Его семья пропала. Он пропал. А пятнадцать с половиной лет спустя каким-то чудом, как во сне, по милости Божией они лежали, не касаясь друг друга, в доме, который построили для себя после всего, через что прошли, и она была в халате и, возможно, даже в трусиках и лифчике, возможно, даже в каске и бронежилете, а он не мог придвинуться к ней, чтобы выяснить, он думал обо всех возможных вариантах лжи насчет прошлой пятницы и обо всех возможных вариантах лжи насчет предстоящей среды. |