Книга Летний сад, страница 33 – Полина Саймонс

– Довольно. Перестань. Ты разбудишь малыша.

– Милый, милый… – шептала она, стремясь к нему.

– Перестань, говорю тебе. – Он отвел ее руки.

– Сними рубашку, милый, – тихо, со слезами, бормотала она. – Смотри, я сниму ночную рубашку. Буду голой, как тебе нравится…

Он остановил ее:

– Нет, я слишком измотан. Ты разбудишь мальчика. Кровать слишком скрипит. Ты очень шумишь. Перестань плакать, говорят же тебе.

Татьяна не знала, что делать. Лаская его, пока он не затвердел в ее руках, она спросила, не хочет ли он кое-чего. Он пожал плечами.

Дрожа, она коснулась его губами, но не смогла продолжить; она была слишком потрясена, слишком печальна. Александр вздохнул.

Спустившись с кровати, он положил ее на дощатый пол, повернул, поставив на четвереньки, повторяя, чтобы она не шумела, и взял ее сзади, одну руку положив ей на поясницу, а другой поддерживая за бедро. Закончив, он встал, вернулся в постель и больше не издал ни звука.

После той ночи Татьяна просто не могла разговаривать с ним. Одно дело – что он просто не рассказывал ей, что с ним происходит. Но другое – что она не могла набраться храбрости спросить. Молчание между ними разрасталось до черной пропасти.

Три вечера подряд Александр непрерывно чистил свое оружие. То, что у него было оружие, уже достаточно беспокоило, но он еще и не мог расстаться хоть с чем-то, что привез из Германии, – ни со знаменитым «Кольтом М1911» сорок пятого калибра, который купила для него Татьяна, ни с «коммандо», ни даже с девятимиллиметровым Р-38. Кольт 1911, король пистолетов, был у Александра любимым: Татьяна видела это по тому, как долго Александр его чистил. Она могла уйти, уложить Энтони в постель, а когда снова выходила из дома, он мог все так же сидеть на стуле, вставляя и вынимая магазин, взводя курок, снимая предохранитель и снова его поднимая, протирая пистолет лоскутом.

Три вечера подряд Александр не прикасался к ней. Татьяна, не зная, не понимая, но отчаянно желая сделать его счастливым, держалась в сторонке, надеясь, что со временем он объяснит или вернется к прежнему. Он возвращался так медленно… На четвертый вечер он снял одежду и в темноте предстал перед ней обнаженный, а она села на кровати, готовая принять его. И посмотрела на него снизу вверх. Он смотрел на нее.

– Хочешь, чтобы я к тебе прикоснулась? – неуверенно прошептала она, протягивая к нему руки.

– Да. Я хочу, чтобы ты ко мне прикоснулась, Татьяна.

Он немного раскрылся, но так ничего и не объяснил в темноте, в их маленькой комнатке, рядом со спящим Энтони.

* * *

Дни стали прохладнее, комары исчезли. Листья начали менять цвет. Татьяна и не думала, что в ее теле осталось столько сил, чтобы сидеть на скамье и наблюдать за холмами, менявшими краски на киноварь, и винный цвет, и золото и отражавшимися в спокойной воде.

– Энтони, – тихо спрашивала она, – это ведь прекрасно, или как?

– Это или как, мама.

На нем была офицерская фуражка отца, та, которую много лет назад отдал ей доктор Мэтью Сайерз, предполагая, что Александр мертв. Он утонул, Татьяна, провалился под лед, но у меня осталась его фуражка; хотите взять?

Бежевая фуражка с красной звездой, слишком большая для Энтони; она заставляла Татьяну думать о себе и своей жизни в прошедшем времени вместо настоящего. Внезапно пожалев, что дала ее мальчику, она попыталась ее забрать, спрятать, даже выбросить, но Энтони каждое утро спрашивал: