Книга Летний сад, страница 346 – Полина Саймонс

Она понаблюдала за ним пять секунд, и ее собственное лицо заболело.

– Александр… – прошептала она. – Александр…

Ее рука коснулась его спины. Он все еще держал лицо в воде. Как долго? Татьяна уже слегка встревожилась и потянула его за мокрую рваную футболку, пытаясь поднять, но он стоял, словно превратившись в камень, крепко держась за края раковины; его тело склонилось вперед, вся голова до шеи была под ледяной смесью.

– Александр, пожалуйста… – шептала Татьяна.

О да, он был хорош. Теперь она умоляла. Она дернула его сильнее:

– Ну же, пожалуйста…

Должно быть, прошла минута, а возможно, и две, когда он наконец поднял голову, задыхаясь.

– Я весь горю, – только и произнес он.

Тяжело дыша, не вытираясь, Александр завернул немного льда в полотенце для посуды, опустил его в ледяную воду и взял Татьяну за плечи. Устроив ее на диване, положив ее голову себе на сгиб локтя, он приложил полотенце к ее лицу, его горящие глаза смотрели на нее, мокрые, ледяные, полные раскаяния. Ее голова склонилась к его плечу, она закрыла глаза. Вскоре все ее лицо онемело. И сердце тоже онемело. Может быть, он мог бы погрузить ее сердце в лед на два-три года, и, когда достал бы его, она стала бы как новенькая.

– Опухоль слегка сошла, – сказал Александр. – Я знаю, это больно. Лед или не лед, завтра у тебя будут синяки. Прости.

– Ты за это извиняешься?

В постели Татьяна все еще не могла сдержать рыданий, отвернулась от него, сжалась в комочек. Но она была обнажена. Он был обнажен. Он сбросил с постели одеяло, они лежали неукрытые. Он – на спине, закрыв лицо ладонями. Она вытирала непострадавшую щеку; соль разъедала ее губу. Было темно.

Наконец из его горла вырвался мучительный стон.

– Ты не вправе говорить мне такие ужасные вещи, не вправе нарочно меня провоцировать, когда знаешь, что я и так на пределе. Как тебе не хватило разума подумать о себе, защититься, в особенности зная, что… – Продолжить Александр не смог.

– А что, именно ты, не кто-то другой не в состоянии понять, почему я окончательно сошла с ума? Окончательно вышла из себя?

Он тяжело дышал.

– Я действительно не понимаю, что с тобой не так. Ты мне заявляешь, чтобы я собирал вещи и убирался из нашего дома, уже зная, что у тебя будет ребенок?

– А почему тебя это удивляет? Ты что, сам не понимаешь, что происходит в нашем доме?

– Перестань вот так со мной говорить в нашей постели, Татьяна. Я уже выбросил белый флаг. Другого у меня нет.

– Мой белый флаг тоже поднят, Шура, – ответила она. – И знаешь, когда это случилось? Двадцать второго июня сорок первого года.

Они лежали. Он искал слова.

– Ты… переспала с тем мужчиной?

Татьяна свернулась плотнее, вжавшись лицом в подушку.

– Не хочу с тобой говорить, – произнесла она приглушенным голосом. – Я ужинала с ним в публичном месте. В отличие от тебя я никогда не забывалась. Поверить не могу, что тебе хватает бесстыдства спрашивать о нем.

Александр хотел спросить что-то еще, но остановился. Татьяна знала, есть некоторые вещи, на которые у ее мужа-воина нет сил, и это была одна из них. Были вещи, о которых Александр не мог бы спросить. Но будь она проклята, если позволит ему это сделать. Проклята. На этот раз она не собиралась помогать ему ни единым словом.

Ей и самой хотелось спросить его о Кармен, но она слишком боялась. Она понимала, что он может солгать, чтобы спасти их – в особенности теперь. Он мог посмотреть ей в глаза и бархатным голосом, с бархатным взглядом солгать, и она никогда не узнала бы правды, и никогда бы не поняла, и так и жила бы до конца жизни с этой ложью и предательством, и так бы и не узнала, чего стоит слово Александра.