Книга Летний сад, страница 498 – Полина Саймонс

– Разок-другой, – отвечает Александр.

Еще одно черно-белое фото. Таня и Шура, восемнадцать и двадцать три. Он держит ее на руках, его руки обхватывают ее тело, ее руки обвились вокруг его шеи, их молодые лица соединились в поцелуе. Ее ноги болтаются в воздухе.

– Ух ты, бабуля, – бормочет Ребекка. – Ух ты, дед…

Татьяна хлопотливо протирает поверхность гранитного островка.

– Хотите знать, что о вас сказал Вашингтон? – говорит Ребекка, не отводя взгляда от снимков. – Он назвал вас смежной парой Фибоначчи! – Она хихикает. – Разве не сексуально?

Татьяна качает головой и вопреки себе смотрит на Вашингтона с нежностью:

– Как раз то, чего нам не хватало, еще один знаток математики. Я не знаю, что вы думаете насчет того, что математика даст вам.

А Джейни подходит к своему отцу, сидящему у кухонного стола с ее малышом на руках, наклоняется к Александру, целует его, обнимает и тихо говорит на ухо:

– Папуля, я знаю, как назвать малыша. Это же так просто.

– Фибоначчи?

Она смеется:

– Да ну, Шеннон, конечно. Шеннон.

Зажжен свет. Снаружи темно и тихо. Черничный пирог Керри оказался так хорош, что Энтони попросил добавки, и не только; он еще спросил Керри, какие вообще пироги она умеет печь, и играет ли она на обычной или электрической гитаре, и знает ли она его любимый рождественский хорал. Эми и Мэри пожелали узнать, где она купила глазурь для пирога, потому что та оказалась невероятно вкусной, а Керри, покраснев, ответила, что глазурь она приготовила сама.

– Ты сама приготовила глазурь для пирога? – недоверчиво переспросила Эми. – Да кто так делает?

Семья спокойно отдыхала. Из других комнат доносился шум, младшие дети ссорились, шарики для пинбола летали как снаряды, кто-то обменивался бейсбольными карточками, где-то разбился стакан, старшие девочки начальственно покрикивали:

– Если не прекратишь немедленно, клянусь, я…

Наконец старшие дети собрались в галерее у автомата караоке и, пока их родители, прародители и гости сидели в центре этого вавилонского столпотворения, принялись весело распевать песню за песней, не слишком стараясь попасть в ноты, а просто веселясь. Рэйчел и Ребекка устроили настоящий спектакль, крича во все горло, – им хотелось оставаться юными всю жизнь, это же так здорово – чувствовать себя живыми; они желали не стареть до самой смерти.

Караоке нравилось всем; Александр и Татьяна обычно восхищались внуками – и собственными детьми, – когда все вместе пели «Переступить черту» и «Клевая любовь» (любимая у всех), а Александр завывал, подражая Леонарду Коэну, и он мог даже надеть маску специально для Татьяны, и все трое братьев, как группа «Энималз», громогласно распевали рискованную «Когда я был молод». Но сейчас аппарат принадлежал тем, кому было двадцать и меньше.

А потом Энтони-младший взял микрофон и без музыки, без аккомпанемента три минуты изумительно исполнял а капелла переложение «Лета шестьдесят девятого», наполнив звуками весь дом, проявляя свой необычайный, но глубоко скрытый дар, заставив всех потерять дар речи – даже десятилетних, – а потом после финального «то были лучшие дни моей жизни» вынудил Энтони покинуть комнату (и Томми потащился за ним) с вопросом:

– Это как вообще, дед? Он был так хорош, как ему удалось?

Александр сидел в углу на маленьком диванчике у окна, наблюдая за всеми, отстранившись слегка от гама, хотя две младшие дочери Джейни, Вики и Ники, пристроились рядом с ним.