Книга Татьяна и Александр, страница 175 – Полина Саймонс

Александр взглянул на Пашу. Так или иначе, ему надо вызволить брата Татьяны из этих лесов. Так или иначе, он должен спасти его для нее, хотя в иные мрачные моменты Александр опасался, что Пашу спасти невозможно.

– Мы не можем сдаться в плен.

– Не можем?

– Нет. Как, по-твоему, немцы обойдутся с нами? Мы недавно убили сотни их солдат. Думаешь, они проявят снисходительность?

– Это война, и они поймут. И говори тише, Паша.

Александр не хотел, чтобы их услышал Успенский, а Успенский всегда все слышал.

Паша заговорил тише:

– И ты отлично знаешь, что я не могу вернуться назад.

– Знаю.

Они замолчали. Александр, чтобы занять праздные руки, продолжал строгать копье из ветки. Паша чистил свой автомат и вдруг фыркнул.

– О чем ты думаешь, Паша?

– Ни о чем. Просто о том, как нелепо было бы окончить дни здесь.

– Почему нелепо?

– Мой отец приезжал сюда, давным-давно. В мирное время. Приезжал по делу. В Польшу! Мы были поражены. По сути, в эти края. Привез нам экзотические подарки. Я носил подаренный отцом галстук, пока тот не истрепался. Даша считала, что нет ничего вкуснее польского шоколада, а Таня носила привезенное ей платье даже со сломанной рукой.

Александр перестал строгать.

– Какое платье?

– Да не помню. Белое платье. Таня была для него слишком худенькая и молодая, и рука у нее была в гипсе, но она все равно его носила, страшно довольная.

– На этом платье… – голос Александра осекся, – были цветы?

– Да. Красные розы.

Александр испустил стон:

– Где твой отец купил это платье?

– По-моему, в торговом городке Святокрест. Да, Таня называла его платьем из Святокреста. Надевала каждое воскресенье.

Александр закрыл глаза и опустил руки. Он услышал Пашин голос:

– Что, по-твоему, сделала бы моя сестра?

Александр прищурился, пытаясь прогнать из памяти образ Татьяны, сидящей на скамье в этом платье с мороженым в руках, идущей босиком в развевающемся платье по Марсову полю, на ступенях церкви в Молотове в его объятиях, в этом платье, когда они поженились.

– Она вернулась бы? – спросил Паша.

– Нет. Не вернулась бы.

Сердце сжалось у него в груди. Как бы ей этого ни хотелось. Как бы он этого ни хотел.

Взяв автомат, Александр подошел к Паше и, пока Успенский, встав с пенька, шел к ним, прошептал:

– Паша, твоя беременная сестра самостоятельно выбралась из чертовой России! У нее было оружие, но она ни за что не стала бы стрелять. Никого не убив, не сделав ни единого выстрела, с ребенком в животе, она сама нашла выход из болот в Хельсинки. Если она добралась до Финляндии, то я верю, что она добралась и дальше. Я должен в это верить. Я нашел тебя. Думаю, это было неспроста. Теперь нас четверо здоровых мужиков, восемь, если считать немцев. И они наши заложники. У нас есть ножи, есть штыки, есть спички, и в отличие от Тани мы воспользуемся этим оружием. Не надо сидеть тут, ожидая конца. Давайте попробуем быть сильнее Татьяны. Это будет нелегко, но надо попробовать. Согласен? – Александр стоял, прислонясь спиной к дубу, лицо и волосы были покрыты грязью; он перекрестился и поцеловал каску. – Нам надо пройти через горящий лес на другую сторону, Паша. Ближе к немцам. Надо, вот и все.

– Это очень хреновый план, но ладно.

Оставшихся военнопленных и Успенского пришлось убеждать дольше.

– Что ты беспокоишься? – спросил Александр у Успенского. – У тебя половина дыхательного объема легких. В дыму и пламени это тебе в плюс.