Книга Татьяна и Александр, страница 177 – Полина Саймонс

– Что происходит, черт возьми?! – пробормотал он. – Что с ним случилось?

– Я видел такое раньше, – сказал Успенский. – Тогда, в Синявино. Видел, как несколько человек погибли от удушья. Глотка отекает и совершенно блокируется. К тому времени как отек спадает, человек уже мертв. – Он уткнулся носом в свою намокшую шинель. – Он готов. Он не дышит. Ты ничем не сможешь ему помочь.

Александр мог поклясться, что в голосе Успенского прозвучало удовлетворение. Но у Александра не было времени реагировать на это. Он уложил Пашу на землю, подсунув ему под шею свернутое окровавленное полотенце и слегка откинув ему голову назад. Порывшись в вещмешке, Александр нашел свою авторучку. Слава богу, она была сломана! По какой-то причине чернила не вытекли. Благодаря Бога за советское производство, он разобрал ручку, отложил в сторону пустой цилиндр, а потом достал нож.

– Что ты собираешься делать, капитан? – спросил Успенский, указывая на нож в руке Александра. – Резать ему горло?

– Да, – ответил Александр. – А теперь заткнись и не отвлекай меня!

Успенский опустился на колени:

– Я пошутил.

– Свети фонариком ему на горло в одно место. Это твое задание. Держи также эту пластмассовую трубочку и эту бечевку. Когда я скажу, дай мне трубочку. Понятно?

Они приготовились. Александр глубоко вдохнул. Он понимал, что у него нет времени. Он посмотрел на свои пальцы. Пальцы не дрожали.

Проводя сверху вниз по горлу Паши, Александр нащупал его кадык, опустился чуть ниже и нащупал кожу над полостью трахеи. Александр знал, что просвет трахеи под кадыком у Паши защищен только кожей. Действуя очень осторожно, он сможет сделать маленький разрез и вставить трубку в горло Паши, чтобы тот смог дышать. Но только маленький разрез. Он никогда раньше этого не делал. Его руки не были приспособлены для тонкой работы, не как Танины.

– Вот так, – прошептал он, задержал дыхание и опустил нож на горло Паши; судя по колеблющемуся лучу фонарика, руки Успенского дрожали. – Лейтенант, твою же мать, держи ровнее!

Успенский старался.

– Ты делал это раньше, капитан?

– Нет. Правда, видел, как делают.

– Успешно?

– Не особо, – ответил Александр.

Он дважды видел, как это делают врачи. Оба солдата не выжили. Одному сделали слишком глубокий разрез, и хрупкая трахея была повреждена тяжелым ножом. Другой солдат так и не открыл глаза.

Очень медленно Александр надрезал два сантиметра Пашиной кожи. Кожа сопротивлялась ножу. Потом пошла кровь, и стало трудно видеть, какой глубины разрез. Не помешал бы скальпель, но у Александра при себе был лишь армейский нож, которым он брился и убивал. Он чуть углубил разрез, потом зажал нож между зубами и раздвинул кожу пальцами, обнажив часть хряща с каждой стороны мембраны. Не смыкая кожу, Александр сделал маленький надрез в мембране под кадыком, и неожиданно из глотки Паши раздался сосущий звук, когда воздух снаружи стал засасываться внутрь. Александр все так же раздвигал кожу пальцами, что позволяло легким наполняться воздухом и выходить наружу через отверстие в горле. Это было не так эффективно, как использование верхних дыхательных путей – носа и рта, – но помогало.

– Авторучка, лейтенант.

Успенский протянул ему ручку.

Александр вставил короткий пластиковый цилиндр в отверстие наполовину, стараясь не повредить заднюю стенку трахеи, и с облегчением выдохнул.