Книга Татьяна и Александр, страница 180 – Полина Саймонс

– Таня, прошу, не надо ехать, – повторил Эдвард.

Она прищурилась:

– Что такое Орбели?

– Орбели? Ты уже меня спрашивала. Откуда мне знать? Не знаю. Какое отношение имеет ко всему этому Орбели?

– В последний раз, когда я видела его, он сказал: «Помни Орбели». Может, Орбели – какое-то место в Европе, где я должна с ним встретиться.

– Прежде чем оставить своего ребенка и поехать на фронт, не следует ли выяснить, что такое Орбели?

– Я пыталась, – сказала она. – И не смогла выяснить. Никто не знает.

– Ох, Таня! Скорее всего, это ничего не значит.

Беспокойство Эдварда передалось Татьяне. Как найти этому оправдание?

– С моим сыном все будет хорошо, – слабым голосом произнесла она.

– Без отца, без матери?

– Изабелла – чудесная женщина.

– Изабелла – чужая женщина шестидесяти лет! Изабелла не мать ему. Когда она умрет, что, по-твоему, случится с Энтони?

– О нем позаботится Викки.

Эдвард невесело рассмеялся:

– Викки не может толком завязать бант на блузке. Викки не может прийти вовремя, не умеет определять время по часам. Викки не интересен твой сын, или даже ты, или ее дед и бабка, ей интересна только она сама. Молю Бога, чтобы у нее не было собственных детей. Викки и сейчас не помогает тебе с Энтони. Что заставляет тебя думать, что она будет заботиться о нем, когда исчезнет ее единственная эмоциональная связь с ним – ты? На сколько, по-твоему, ее хватит? – Эдвард глубоко вздохнул. – А ты знаешь, куда его отправят, когда он осиротеет? В приют для мальчиков. Может, перед тем, как отправиться в Европу на погибель, тебе следует посетить одно из этих мест, где может оказаться твой пятнадцатимесячный сын. – (Татьяна побледнела.) – Ты не обдумала это до конца. Я знаю. Ведь если бы обдумала, то не стала бы так делать. Знаешь, откуда я это знаю?

– Откуда? – тихо спросила она.

– Я знаю, поскольку видел, что ты делаешь для людей, входящих через золотую дверь, – беря ее за руки, сказал Эдвард. – Я знаю, поскольку ты, Татьяна, всегда поступаешь правильно. – (Она не ответила.) – Он уже потерял отца. Не допусти, чтобы твой сын потерял и мать. Ты единственное существо, которое есть у него на свете, которое привязывает его к себе, к прошлому и к его судьбе. Потеряв тебя, он всю оставшуюся жизнь будет как кораблик, унесенный океаном. Вот что ты с ним сделаешь. Такое ты ему оставишь наследство.

Татьяна молчала. Ей вдруг стало нестерпимо холодно. Эдвард сжал ее руки:

– Таня, не ради Викки, не ради меня, не ради ветеранов с верхнего этажа или иммигрантов с Эллиса, но ради твоего сына – не уезжай!

Татьяна не знала, что делать. Но семена сомнения быстро прорастали. Она позвонила Сэму Гулотте, который сказал ей, что ничего не слышал об Александре, и подтвердил информацию о жуткой ситуации в немецких лагерях для военнопленных и о концлагерях и судьбах советских заключенных. Чем больше Татьяна думала об этом, тем более безумным казался ей собственный план и тем бо́льшую вину она чувствовала по отношению к своему ребенку.

Она спрашивала про Орбели всех, кого могла. Она спрашивала всех немецких солдат, итальянских солдат, медсестер, беженцев. Потом Татьяна поехала в Нью-Йоркскую публичную библиотеку, но даже там в научных книгах, микрофильмах, журналах, периодических изданиях, атласах, картах, ссылочных индексах она не нашла упоминания об Орбели.