Книга Татьяна и Александр, страница 211 – Полина Саймонс

Однажды утром Татьяна не стерла помаду.

И однажды вечером в пятницу она не сказала «нет» «Рикардо».

Жизнь проявлялась в том, что биржевой маклер в костюме, сидящий в кафе на Черч-стрит рядом с Татьяной и Викки, смеялся вместе с ними.

И в том, что отец семейства, которому Татьяна помогла въехать в страну, приехал к ней на Эллис и предложил выйти замуж за его старшего сына, каменщика, который хорошо зарабатывал. Отец привез с собой парня, чтобы Татьяна могла посмотреть на него. Это был высокий, сильный, улыбчивый паренек лет восемнадцати, и он смотрел на Татьяну влюбленными глазами. Татьяна выпила с ним кофе в столовой Эллиса, сказав ему, что польщена, но не может выйти за него замуж.

Жизнь проявлялась в том, что Татьяна дважды в неделю ходила на ланч с Эдвардом.

И в том, что она покупала кока-колу и хот-дог у улыбчивого продавца хот-догов.

Все дни Татьяна проводила на судах, осматривая новых послевоенных беженцев, сопровождала их на пароме до Эллиса или же на Эллисе осматривала их в медкабинете. Во второй половине дня она отправлялась в госпиталь Нью-Йоркского университета, проходила мимо всех коек, всматривалась в каждое мужское лицо. Если он приехал, то должен быть в одном из этих двух мест: на Эллисе или в университетском госпитале. Но война закончилась четыре месяца назад. До сих пор лишь миллион солдат были отправлены домой, и добрые триста тысяч – через Нью-Йорк. Сколько раз Татьяна спрашивала раненых: «Где ты сражался? Где размещались войска? Видел ли ты советских офицеров в лагерях для военнопленных? Говорил ли кто-нибудь из советских солдат с тобой по-английски?» Татьяна встречала каждое судно, вошедшее в порт Нью-Йорка, вглядываясь в бесчисленные лица прибывших из Европы. Сколько раз приходилось ей выслушивать рассказы американских солдат об ужасах, увиденных ими в нацистской Германии? Сколько историй о судьбах советских заключенных в германских лагерях? Сколько оценок числа погибших? Сотни тысяч погибших, миллионы погибших? Ни плазма, ни пенициллин не могли бы спасти умирающих от голода советских людей. Сколько еще слушать одно и то же?

А потом по вечерам она забирала Энтони от Изабеллы, и они с Викки обедали, болтая о книгах, фильмах и последних веяниях моды. После этого они шли домой и укладывали Энтони спать. Потом читали или разговаривали, сидя на диване. На следующий день все повторялось сызнова.

И начиналась новая неделя.

Каждый месяц она ездила с Энтони проведать Эстер и Розу. Новостей у них не было.

Каждый месяц она звонила Сэму Гулотте. Новостей у него не было.

Строительство в Нью-Йорке двигалось темпами, в семь раз превышающими темпы в других частях страны. Беженцы на Эллисе переставали быть беженцами, вновь становясь иммигрантами. Ветераны покидали университетский госпиталь, за исключением палат с долговременным уходом. Каждую неделю она проверяла свой почтовый ящик. Но ей никто не писал. Она ждала его вопреки всякому здравому смыслу. Она ходила на танцы в субботу вечером, в пятницу вечером ходила в кино, и готовила обед, и играла в софтбол в Центральном парке, и читала книги на английском, и гуляла с Викки, и любила своего мальчика, но вместе с тем она заглядывала в лицо каждому встречному мужчине, провожала взглядом мужские спины, надеясь увидеть его. Если бы он мог прийти к ней, то пришел бы. Но он не приходил.