Онлайн книга «Татьяна и Александр»
|
Несколько минут Успенский молчал, пытаясь отдышаться, а потом заговорил тихим голосом: – Тогда я не хотел умирать. Они предложили мне выход, сказали, что если я буду доносить на тебя – помогал ли ты своей жене сбежать, американец ли ты, как они подозревали, – то за эту информацию меня освободят. Меня оставят в живых и дадут воссоединиться с женой и детьми. – Определенно, они много тебе наобещали, – сказал Александр. – Я не хотел умирать! – вскричал Успенский. – Ты, как никто другой, это понимаешь! Каждый месяц я должен был подавать им отчеты обо всем, что ты говорил и делал. Их очень заинтересовала наша дискуссия о Боге. Раз в месяц я являлся к командованию НКГБ, и меня расспрашивали о тебе. Вызвало ли что-нибудь мои подозрения? Совершил ли ты что-то, подставляющее тебя под удар? Употреблял ли ты неприемлемые или иностранные фразы или слова? За все это моя жена получала дополнительный ежемесячный паек и прибавку к моему военному жалованью. И я получал дополнительные рубли на свои расходы… – Ты продал меня за несколько сребреников, Николай? Продал меня, чтобы купить себе пару шлюх? – Ты никогда не доверял мне. – Нет, я доверял тебе, – сжав кулаки, ответил Александр. – Я просто ничего тебе не говорил. Но я думал, что ты достоин моего доверия. Я защищал тебя перед своим шурином. – И теперь Александр понял. – Паша с самого начала подозревал тебя и пытался сказать мне. У Паши было чутье на людей, как и у Татьяны. Александр громко застонал. Он тогда не послушался Паши, и смотрите, что вышло. Александр все рассказал бы Успенскому, но не хотел подвергать его опасности, не хотел снабжать информацией, которая могла бы стоить ему жизни. – Я рассказывал им все, что узнавал про тебя, – продолжил Успенский. – Я сказал им, что ты разговаривал по-английски с американцами в Кольдице. Я сказал им, что ты хотел сдаться. Я все им рассказывал. Почему мне все же присудили двадцать пять лет? – Посмотрим, догадаешься ли ты. – Я не знаю почему! – Потому что! – взревел Александр. – Ты променял свою долбаную смертную душу на какую-то призрачную свободу. Тебя действительно удивляет, что ты остался ни с чем? Ты думаешь, они позаботятся о тебе, поскольку ты передал им кроху бесполезной информации? Они по-прежнему не нашли мою жену. И никогда не найдут. Удивляюсь, что тебе дали только двадцать пять лет. – Александр понизил голос. – Их награда обычно вечная. – О-о, ты принимаешь все так близко к сердцу! Я сяду в долбаную тюрьму, а ты… – Николай, последние два месяца я скован с тобой одной цепью, – дрогнувшим голосом произнес Александр. – Скован цепью! Почти три года мы ели с тобой на фронте из одного чертового котелка, пили из одной фляжки… – Я был предан государству. И я хотел, чтобы меня защитили. Они сказали, что тебя ничто не спасет, со мной или без меня. – Зачем ты говоришь мне это сейчас? Зачем вообще что-то говорить? Успенский перешел на шепот: – Почему бы и не сказать? – Господи, когда я научусь?.. Не говори со мной больше, Успенский. Никогда! Если заговоришь, я не отвечу. Если будешь упорствовать, у меня есть способы заставить тебя замолчать. – Так заставь меня. – Успенский опустил голову. Александр пнул его и отодвинулся в сторону, насколько позволяла расправленная железная цепь. – Смерть для тебя слишком хороша, – сказал он и повернулся к стене. |