Книга Татьяна и Александр, страница 220 – Полина Саймонс

– Что?

– Ты не заметила, что он перебивал тебя всякий раз, как ты заговаривала? Всегда с улыбкой, плут. И не говори мне, будто ты не заметила, что он игнорировал твоего мальчика.

– Как он мог игнорировать его? Благодаря тебе Энтони весь вечер был под столом.

– Ты не считаешь, что Энтони заслуживает кого-то получше Джеба?

– Считаю, – ответила Татьяна. – Но лучшего мужчины здесь нет. И что мне делать?

– Эдвард лучше Джеба, – сказала Викки.

– Так почему бы тебе не заняться Эдвардом? Он свободен.

– Думаешь, я не пыталась? – призналась Викки. – Я его не интересую.

Викки была права насчет Джеба. Он был ревнивый и высокомерный. Но Татьяна ничего не могла с собой поделать. Она жаждала очутиться в объятиях его мощных рук.

Татьяна думала об Александре, она воображала себе его целым и невредимым, но мысленно создавала для себя ад, как настоящая мазохистка, представляя себе самца богомола, подползающего к самке и вполне сознающего, что едва она покончит с ним, как откусит ему голову и сожрет его. И все же он ползет с закрытыми глазами, затаив дыхание, ползет к вратам жизни и смерти и благодарит Бога за то, что жив.

За пару недель до Рождества, когда Татьяна зашла к Изабелле за Энтони, женщина усадила ее, предложила горячего чая и спросила:

– Что с тобой, Таня?

– Ничего.

Изабелла изучала ее. Татьяна уставилась на свои руки:

– Мне бы хотелось, чтобы верить было проще.

– Во что верить?

– Верить в эту жизнь. В себя. Верить в то, что делаешь то, что нужно.

«Я не хочу забывать его», – хотелось ей сказать.

– Дорогая, конечно, ты делаешь то, что нужно. Идешь путем всех женщин, у которых умерли мужья.

– Но что, если он не умер? – прошептала Татьяна. – Чтобы обрести веру, мне нужны доказательства.

– Но, дорогая, если у тебя будут доказательства, это не может называться верой, – ответила Изабелла, и Татьяна промолчала. – Стисни зубы – и иди дальше, как ты всегда делала.

– Дорогая Изабелла, как вы знаете, я мастер стискивать зубы. Но я ненавижу каждый день, отодвигающий меня от него.

– Но тогда вера и нужна больше всего – когда вокруг кромешная тьма. – Изабелла задумчиво смотрела на Татьяну. – Милая, но сейчас тебе немного лучше, чем прежде? Ты была такая грустная, когда только приехала в Нью-Йорк. Сейчас лучше?

– Да, Изабелла, – ответила Татьяна.

Внешне ее жизнь шла нормально. Но внутри оставалась эта чертова медаль. И это чертово слово Орбели.

– Тебе станет легче, если у тебя будут другие доказательства, помимо его свидетельства о смерти?

Татьяна не ответила. Что она могла сказать?

– Молись, чтобы он был мертв, дорогая. Молись за его покой, за то, что он больше не страдает. Он не мучается. Он свободен. Он твой ангел-хранитель, взирающий на тебя сверху.

– Изабелла, не говорите мне, что он мертв. Если я в это поверю, мне будет труднее продолжать жить, понимая, что достаточно одной пули – и я буду с ним.

– Кто поймет такое, если ты умрешь и оставишь сына сиротой? – спросила Изабелла.

– Почему нет? Он умер и оставил своего сына сиротой, – ответила Татьяна.

– Если тебе так проще, продолжай верить, что он жив.

– Если он жив, тогда как я могу продолжать жить? – Татьяна вскрикнула, как от боли.

Изабелла побледнела и немного отодвинулась от нее.

– Ох, Таня! – прошептала Изабелла. – Как мне помочь тебе?

– Вы не можете мне помочь. – Татьяна встала, позвала Энтони и подняла с пола сумку. – Должно быть, приятно видеть вещи так ясно. Почему бы и нет. Вы по-прежнему с Трэвисом. Вам легко верить – у вас есть живое доказательство.