Онлайн книга «Татьяна и Александр»
|
– И у тебя тоже есть – вот оно. – Изабелла указала на Энтони, который вприпрыжку выбежал из комнаты и повис на руках матери. – Мама, я хочу на обед моёжено. – Хорошо, сынок, – сказала Татьяна. – Мама, а почему у Тимоти есть папа, и у Рики есть папа, и у Шона тоже? – Милый, о чем ты спрашиваешь? Они шли к детскому саду рядом с Бэттери-парком, куда Энтони ходил уже вторую неделю. Татьяна хотела, чтобы сын больше общался с детьми его возраста. Она считала, он слишком много времени проводит среди взрослых. Много времени с Изабеллой. Он морщил лоб как взрослый, и Татьяне это не нравилось. Он слишком бегло говорил, был слишком задумчивым, слишком серьезным для ребенка двух с половиной лет. Она считала, детский сад пойдет ему на пользу. А теперь вот это. – Почему у меня нет папы? – Детка, у тебя есть папа. Просто он сейчас не здесь. Как папа Микки, папа Бобби и Фила тоже. Их папы сейчас не здесь, и о них заботятся мамы. Тебе повезло. У тебя есть мама, и Викки, и Изабелла… – Мама, когда папа вернется? Папа Рики вернулся. По утрам он отводит его в детский сад. – (Татьяна уставилась в пространство.) – Рики загадал желание, чтобы его папа вернулся на Рождество. Может, мне тоже загадать такое желание на Рождество. – Может быть, – прошептала Татьяна. Энтони не позволил маме поцеловать себя на пороге детсада или проводить его внутрь. Расправив плечи и наморщив лоб, он вошел один, неся маленький пакет с ланчем. Четыре стадии горя. Сначала был шок. А потом неприятие. Эта стадия длилась до сегодняшнего утра. Сегодня наступает следующая стадия. Гнев. Когда наступит принятие? Она так сердилась на него. Он прекрасно понимал, что она не захочет жить без него. Наверное, он считал, что ей будет лучше в Америке с ее послевоенной бытовой техникой, радио и перспективой телевидения, чем, к примеру, в ГУЛАГе? Нет, постой. А как же Энтони? Сын – это не фантом. Он живой мальчик и родился бы, невзирая ни на что. Что случилось бы с ним? Она посмотрела на воду бухты. Сколько времени у меня уйдет на то, чтобы прыгнуть и поплыть, поплыть морской рыбой туда, где зима и холодная вода? Я буду плыть все медленнее и медленнее, а потом остановлюсь, и, может быть, на той стороне жизни он будет ждать меня с протянутой рукой, спрашивая: «Почему ты так долго добиралась ко мне, Таня? Я все ждал и ждал». Она отступила от ограждения парома. Нет. На той стороне он смотрит на нее, качая головой и говоря: «Таня, взгляни на Энтони. Он прекрасный сын. Как повезло тебе, что ты можешь дотронуться до него. Как мне этого хотелось бы. Где бы я ни был, знай, что я так думаю. Как бы мне хотелось прикоснуться к моему мальчику!» Энтони нужна его мама. Энтони не может быть сиротой ни здесь, в Америке, ни там, в Советском Союзе. Его мать не может его бросить. Этого милого мальчугана, с его липкими ладошками, шоколадным ртом и черными волосами. Глядя на сына, касаясь его черных волос, она млела. – Шура, дай я вымою тебе волосы, – говорит она, сидя на земле и всматриваясь в поляну. – Таня, они чистые. Мы мылись этим утром. – Ну пожалуйста! Пойдем поплаваем. Дай мне вымыть тебе голову. – Хорошо. Только если я смогу вымыть… – Можешь делать все, что хочешь. Пойдем. Она млела каждый раз при взгляде на сына. Той ночью она вышла на пожарную лестницу без пальто и шапки. Просто сидела, вдыхая холодный морской воздух. Он так хорошо пах. |