Онлайн книга «Татьяна и Александр»
|
Склонив голову, Татьяна приняла все это. Пролетали недели, заполненные работой и людьми, в чьих глазах она читала, как много значит для них. В глазах Эдварда и в глазах невероятной, благословенной Викки Татьяна читала, как много значит для них. Они ходили в кино, на бродвейские спектакли и на сестринские курсы усовершенствования в Нью-Йоркском университете. Татьяна надевала туфли на высоком каблуке и красивые платья и шла в «Рикардо», и там до нее доходило, что она прожила еще одну неделю почти так, как должна была, словно Александр действительно постепенно… отдалялся. Происходило оседание звездной пыли. Скоро первая любовь уйдет в дальние уголки памяти, как детство, вся она просочится сквозь трещины в цементе жизни, и через нее прорастут сорняки. Но каждое утро Татьяна садилась на паром до острова Эллис, и, пока судно вспарывало воды бухты, она видела глаза Александра и читала в них, как много она для него значила. Каждый день забвения, ее тяги к новой жизни, его глаза говорили ей, как много она значила для него. Америка, Нью-Йорк, Аризона, конец войны, лихорадочное строительство, беби-бум, танцы, ее туфли на высоком каблуке, ее накрашенные губы – как много она значила… Для него. Что у нее было бы, если бы она значила для него меньше? Ничего. У нее был бы Советский Союз, вот что. Пятая Советская улица, две прямоугольные комнаты и внутренний паспорт, может быть, дача для ребенка на лето. Она была бы навсегда пятой в очереди, натягивая в метель на уши стеганую шапку. Каждый день забвения становился днем растущего раскаяния. Ей чудилось, Александр говорит: «Как могла ты так быстро забыть меня, когда я заплатил тебе своей жизнью?» Быстро? Она начинала уставать от себя самой. Быстро. Зыбучий песок, уходящий в землю. Тонкий белый песок в воде. «Быстро, быстро, быстро забудь его, чтобы ты могла лечь с Джебом. Забудь, Таня, чтобы ты могла лечь со своим третьим, и четвертым, и пятым. Александр мертв, о-го-го!» Месяцы, месяцы, месяцы, месяцы. Александр, Александр, Александр, Александр. «„Таня, Таня…“ Это ты, я знаю, это безжалостный всадник, зовущий меня назад в… Лазарево… Мы жили в состоянии восторга и страсти, словно знали даже тогда, что это останется с нами на всю жизнь. Ты видишь нашу измятую постель, нашу керосиновую лампу? Видишь чайник, в котором я кипятила воду, видишь стол, который ты смастерил для меня, на нем я готовила пироги с капустой? Видишь папиросы, которые я скручивала для тебя, и одежду, которую стирала для тебя? Видишь мои руки на тебе и мои губы и мое ухо, прижатое к твоей груди, когда я слушала биение твоего сердца? Скажи мне, ты видишь все это перед собой, и вокруг себя, и внутри себя тоже? Бог тебя храни, если ты жив, безжалостный Александр! Но если ты ангел, взирающий на меня сверху, не следуй за мной в горы Суеверий, не являйся сюда, когда вокруг меня холод и мрак. Я живу в пустыне, слушая ветер и любуясь цветами весной. Не приходи сюда. Вместо этого пойдем со мной в то место, куда я улетаю, следуй за мной над океанами, морями и реками, разделяющими нас, возьми меня за руку и дай мне провести тебя по сосновым шишкам и сосновым иглам, чтобы смочить ноги в Каме, когда солнце выглядывает из-за голых вершин Уральских гор, обещая нам еще один день. Войдем со мной в реку, поплывем со мной через реку на другой берег против сильного течения. Ты плывешь, немного боясь, что меня унесет вниз по течению. Я кричу: „Плыви быстрее, быстрее!“ И ты улыбаешься и плывешь быстрее, не сводя с меня взгляда. Ты всегда немного впереди, поворачиваешь ко мне свое сияющее лицо. Приди ко мне сюда еще на одно утро, еще на один костер, еще на одну папиросу, еще на один заплыв, еще на одну улыбку, еще на один взгляд в вечность, которую мы называли Лазаревом, мой Александр!» |